— Отправьте меня в сердце Лонгвина, — умалял он, — я вырву его и брошу к вашим ногам. Эти звери навсегда запомнят наш урок. Ни одно поколение больше не решиться выступать против Багорта, если вы отправите туда меня.

И они отправили. Вайес правда просил его подождать хотя бы день, дать солдатам и Ведам отдохнуть, но Ян был непреклонен.

— Нет, — настаивал он, — мы должны напасть немедленно. Они не ожидают такого поворота. Им и в голову не придет, что осажденный город, способен наступать. Их корабли и орудия стоят в портах, а центр не защищен. Мы застанем их врасплох, размажем, уничтожим, сотрем в пыль.

Противостоять напору Яна не было никакой возможностей. Он говорил столь воодушевленно, был так патетичен, что любые протесты разбивались о его убежденность в собственной правоте.

Совет сдался. Морита вместе с остальными Ведами, выжившими после сражения за город и замок, пробила защиту Лонгвина, и Ян вторгся в самый центр континента с тысячной армией. Никакие уговоры оставить шлем не могли возыметь действия. Небесного Сагорта больше не страшила смерть от неведанного оружия, он не побоялся воспользоваться им во второй раз, он вообще больше ничего не боялся, потому что самое страшное с ним уже произошло.

Добровольцев пожелавших встать под его знамя оказалось очень много. Все, кто сражался у стен города и замка, все, кто видел, на что способен «шлем ужаса», пошли за ним. Не взяли только раненых, Хранителей и Маюн. Она отчаянно протестовала, но Вайес смог убедить ее в том, что Ян просто не желает рисковать ею, ведь в дали от Багорта она станет простой птицей. Большой, прекрасной, но не способной слышать своего Сагорта — их связь разорвется за пределами Багорта.

Осталась и Морита, она тоже получила ранение еще при сражении за город, а потом и во время драки с Ихаилем. У нее едва хватило сил на то, чтобы навести точку для врат, затем понадобилась мощь всех Ведов Мрамгора, которые и сотворили эти врата.

Вайес смотрел на их работу и вспоминал как его сын делал это в одиночку. Уже тогда глава Мрамгора понимал, что еще очень и очень долго не сможет смириться с тем, что эта война забрала у него Влада. Еще долго он будет представлять, как бы его великий сын справился с той или иной задачей и еще много лет пройдет, прежде чем сам Мрамгор поймет, кого потерял.

Когда взбудораженные воинственным настроем Яна и возбужденные сборами воины Мрамгора, скрылись в сияющих вратах, Вайес раздал особо ценные указания и вернулся обратно в лес. Они с Моритой хотели побыть с Озерными девами, хотели убедиться, что с бушующей Хранительницей все в порядке и теперь сидели на берегу и нянчили крохотную, большеглазую девочку.

Вайес пытался думать о маленькой Госпоже, но у него плохо это выходило, мысли упорно возвращались к утраченному сыну. И хоть Морита и убедила его в том, что их мальчик не вполне мертв, последний миг когда он его видел, уже прошел. Подрагивающие и напоминающие о том, что их сын где-то есть черные перья, которые Вайес носил при себе, не могли его заменить, как не мог их сыну заменить жену жемчуг, что оставила после себя Дея.

Позже, когда они немного пришли в себя от потрясений этого страшного дня, Морита рассказала ему о просьбе сына. Влад отказался от тела, чтобы отыскать любимую, которая застряла между мирами. Молил Источник, позволить ему быть рядом с ней, и тот откликнулся на его просьбу.

— Они развоплотились и теперь едины в сиянии чистого разума, — повторяла ему Морита снова и снова, сидя на Берегу Лад озера. — Их строптивым душам было тесно в нашем мире запретов и ограничений, но теперь они свободны как ветер. Ни одному Веду со времен Великой битвы не дозволялось прожить вечность рядом с любимыми, — говорила она. — Все мы вынуждены скитаться по темным мирам в одиночестве без права на перевоплощение. Радуйся — твоему сыну дарована свобода.

Но Вайесу трудно было понять, как можно быть и не быть одновременно. Он все сокрушался о том, как много потерял мир и он сам после ухода их сына.

— Он был так умен, так талантлив, — говорил Вайес, гладя пальчики Велиоки. — Все стремился постичь законы, по которым живет Вселенная, познать истину…

— Судя по всему, он ее и познал, раз ему позволили соединиться с любимой, — отвечала Морита. — Они и раньше были неотделимы от Вселенной, теперь же они в каждом ее вздохе. Они теперь дыхание ее, понимаешь?

— Не вполне, — отвечал Вайес, тяжело вздыхая.

— Рано или поздно их чистое сознание раствориться в вечности, но до тех пор они с нами. Они незримы, но они рядом, просто поверь и тогда ты сможешь почувствовать это.

— А ты чувствуешь?

— Пока нет, но я думаю им тоже нужно время. Может, он ее пока еще не отыскал.

Морита верила, что их сыну позволили сбросить с себя оковы времени и соединиться с Источником. Она чувствовала — Влад и Дея еще даже не ступили на Дорогу духов, по которой идут все мертвые, чтобы засиять на небесном склоке новой звездой.

На то чтобы отбить у Лонгвина желание продолжать войну, потребовалось поразительно мало времени. Как и предполагал Ян, правительство воинственного континента никак не ожидало удара со стороны осажденного Багорта. Они уже праздновали легкую победу, когда над их небом разверзлись врата, и из них посыпалась разъяренная армия Багорта.

Захват правительственной резиденции и конклава не занял и трех часов. Суд был скорым и жестоким. Лонгвин был сокрушен, их столица разгромлена, правительство перебито, а на полях Ян приказал высеять солью канон Хоры — тот самый символ, что когда-то ему показала Дея.

Вернувшись в Мрамгор после долгих месяцев скитания, он по-другому посмотрел на свой город. Он увидел, что практически на каждом доме было изображено символическое, абстрактное миропонимание Багортцев. Высечен символ, отображающих их канон — три круга, в которых все стремиться к единству в бесконечном проникновении друг в друга. Именно эти круги они и изобразили на немногочисленных полях Лонгвина.

Багортцы не были зверьем, желающим стереть с лица земли всех жителей этого воинственного и заблудшего, по их представлениям, континента. Нет, они только хотели напомнить им о законах Источника и о том, чем грозит их нарушение. А еще хотели оставить память об этой войне на века, такую чтобы отбивала у последующих поколений желание нападать на Багорт. Потому-то они и не засеяли все поля солью, не стали лишать людей пищи. Но теперь возделывая свои пашни, лонгвинцы будут помнить о том, что и на их землю может прийти смерть. А еще о том, что не смотря на отсутствие технического прогресса Багорт остается одним из самых сильных континентов на Хоре.

Вернувшись, Ян застал свой город в плачевном состоянии. Крепостная стена сильно пострадала, половина мастерового квартала тоже выглядела изрядно помятой. По всему городу виднелись следы борьбы. Но народ не сидел сложа руки, заглушал боль утрат упорной работой — трудился над восстановлением родного края.