Когда Барзини кончил, воцарилось молчание. Самым главным всловах Барзини было скрытое заявление, что в случае недостижения мира, онприсоединится к семейству Татаглия в борьбе против Корлеоне. И его словапроизвели впечатление. Их жизни и богатства неразрывно связаны с оказываемымидруг другу услугами, и отказ в услуге можно рассматривать, как агрессивный акт.Ведь просить очень нелегко и нельзя отказывать с такой легкостью.

Наконец, с ответным словом выступил дон Корлеоне.

— Друг мой, — сказал он, — я сделал это не созлым умыслом. Все вы меня хорошо знаете. Когда я отказывал кому-то в одолжении?Это просто не в моем характере. Но на этот раз я вынужден был отказать. Почему?Я считаю, что наркотики в ближайшие годы погубят нас самих. Торговлянаркотиками встречает в этой стране слишком упорное сопротивление. Это не виски,не игры и даже не женщины, которых большинство страстно желает, и которыенаходятся под запретом церкви и правительства. Но наркотики представляютопасность для потребителя. Они могут поставить под угрозу все остальные дела.Знаете, мне приятна вера в мою силу и влияние на судей и государственныхчиновников. Дай мне бог такую силу. Я и в самом деле обладаю определеннымвлиянием, но большинство людей, склонных сегодня прислушиваться к моему совету,потеряют ко мне интерес, когда в наши отношения вмешаются наркотики. Они боятсянаркотиков, как огня, и в этом вопросе их принципы необычайно устойчивы. Дажеполицейские, помогающие нам в играх и остальных делах, откажутся помогать,когда речь зайдет о наркотиках. Значит, попросить меня об услуге в этом деле —это то же, что попросить нанести удар по самому себе. Но если все вы считаетеэто правильным, я готов пойти вам навстречу, при условии разумеется, что мыуладим и все остальные дела.

После речи дона Корлеоне напряжение в зале заметно спало,люди полушепотом переговаривались через стол. Он уступил в важнейшем вопросе.Он обеспечит защиту организованной торговле наркотиками. Он, по сути,согласился с первичными предложениями Солоцццо, при условии, что собраниеодобрит их. Он, разумеется, никогда не примет участия в практической сторонедела и даже не вложит в предприятие ни цента. Он воспользуется только своимвлиянием в судебных органах. Но и это было огромной уступкой.

С ответной речью выступил дон Лос-Анжелеса, Франк Фальконе.

— Мы не в состоянии удержать людей от занятия этимделом, — сказал он. — Они входят в него по собственной инициативе, апотом погрязают в неприятностях. Огромное количество денег, скрытое внаркотиках, является слишком сильным искушением. Поэтому, вступая в торговлюнаркотиками, мы выбираем меньшее из зол. Наладив организацию торговли иконтроль за ней, мы сумеем избежать непоправимой беды. И поверьте мне, быть вэтом деле не так уж плохо. Нужен только контроль, нужна защита, нужнаорганизация. Мы не банда анархистов и не можем допустить, чтобы каждый делалвсе, что ему вздумается.

Дон Детройта, более других симпатизирующий дону Корлеоне,также выступил с речью.

— Я не верю в наркотики, — сказал он. — Напротяжении многих лет я доплачивал своим людям, чтобы они не занимались деламиподобного рода. Но это не помогло. К ним подходят и говорят: «Имеется порошок,если вложишь три-четыре тысячи долларов, сможешь сделать пятьдесят тысяч напродаже.» Кто способен устоять перед подобным искушением? И они так занятысвоим побочным делом, что забывают о делах, за которые я им плачу. В наркотикахбольше денег. Их увлечение этим делом беспрерывно растет. Раз нет возможностипрекратить это, мы должны взять дело в свои руки. Я не хочу, чтобы этимзанимались возле школ, я не хочу, чтобы наркотики продавались детям. Это позор.Что касается моего города, я постараюсь вести торговлю исключительно в средечерных и цветных. Это наилучшие клиенты, с ними меньше хлопот и они, в концеконцов, всего лишь скоты. Они не уважают ни своих женщин, ни семьи, ни самихсебя. Пусть продаются наркотикам. Мы обязаны что-то предпринять, мы не можемпозволить людям делать, что им хочется.

Речь дона сопровождалась громкими репликами. Надо же, он нев состоянии заплатить людям, чтобы отвлечь их от занятия наркотиками! Чтокасается замечания о детях, то это было проявлением его всем известногомягкосердечия. Ну кто станет продавать наркотики детям? Да и где возьмут детинеобходимые деньги? Что касается замечаний о цветных, то они не были дажеуслышаны. Негры в счет не идут, они не обладают никакой силой. Тот факт, чтоони позволили обществу размолоть себя, доказывает, что они ничего не стоят, иупоминание о них говорит только о том, что дон города Детройта не умеетотделять главного от второстепенного.

Выступили по очереди все доны. Все заявили, что торговлянаркотиками — дело вредное и принесет немало бед, но все сходились на том, чтонеобходимо взять контроль за торговлей в свои руки. В этом деле слишком многоденег, и всегда найдутся люди, которые пойдут на это, не послушавшись самогострогого приказа. Такова природа человека.

Наконец, пришли к соглашению. Будет разрешена торговлянаркотиками, и дон Корлеоне обеспечит ее необходимой защитой. Большинствокрупных операций будет осуществлено семействами Барзини и Татаглия. Покончив сэтим вопросом, собрание занялось остальными, не менее важными и сложнымиделами. Надо было решить немало сложных проблем. Решили, что Лас-Вегас и Майамибудут демилитаризованными городами, в которых смогут действовать все семейства.Все согласились с тем, что у этих городов большое будущее. Договорились, что вэтих городах не будет насилия и что мелкие преступники всех сортов будутискоренены. Было решено, что в особо важных вопросах, таких, как смертныеприговоры, способные вызвать общественную бурю, решения должны приниматьсянастоящим собранием. Договорились, что солдатам семейств будет запрещеносводить личные счеты с помощью оружия. Договорились, что семейства будутоказывать друг другу услуги: поставлять убийц для приведения смертныхприговоров в исполнение, оказывать техническую помощь, вроде подкупа присяжныхи так далее. Все эти переговоры отняли много времени и были прерваныприглашением пообедать.

Наконец дон Барзини попросил объявить об окончаниисовещания.

— Мы обо всем поговорили, — сказал он. — Мыдоговорились о мире и я предлагаю выразить нашу общую признательность донуКорлеоне, которого мы знаем, как человека, умеющего держать слово. Есливозникнут новые разногласия, мы снова можем встретиться. Я очень рад, что всеуладилось.

Один только Филип Татаглия был немного озабочен. УбийствоСантино Корлеоне сделало его наиболее уязвимым в ближайшей войне. Впервые наэтом заседании он выступил с пространной речью.

— Я согласился со всем, что здесь былопредложено, — сказал он, — я готов забыть свое горе. Но мне хотелосьбы получить более надежные гарантии со стороны Корлеоне. Не собирается ли онмстить? Не забудет ли он через некоторое время, когда его позиции укрепятся, оданных друг другу обещаниях? Как могу я быть уверен, что через три или четырегода ему не покажется, что сегодняшнее соглашение ему было навязано и что он непочувствует себя снова свободным в своих действиях? Неужели нам придется всеэто время быть на страже? Или мы действительно можем расстаться со спокойнымсердцем? Может ли дон Корлеоне дать такие гарантии, какие я даю теперь?