того, кого описал Танияр, – самого Танияра. Да как он смел сказать это, как смел даже допустить мысль, что я выберу кого-то другого?!

– Нет! – резко оборвав истерику, вскрикнула я и мотнула головой: – Нет!

– Ашити, – позвал меня каан. – О чем ты говоришь? Почему сейчас «нет»?

Я отступила на шаг, встретилась с ним взглядом и заговорила:

– Я – Ашити, дочь шаманки Ашит, не рожденная в этом мире, но признанная Создателем, клянусь любить моего мужа Танияра из рода Даймара, пока дыхание полнит мою грудь и бьется сердце. Клянусь, что не познает он со мной бесчестья и предательства. Клянусь почитать его и заботиться…

– Ашити, остановись! – воскликнул каан.

Он шагнул ко мне, но я вновь отступила и продолжила:

– Беречь дом его от разорения, душу от печалей, детей от хворей и беды. Клянусь стать помощницей в делах и разделить любую ношу, какую бы он ни возложил на свои плечи. Клянусь идти с ним туда, куда поведет, и принять его участь, какой бы она ни была.

– Ашити, не надо…

– У меня один муж, и звать его Танияр. Пусть услышит меня Белый Дух, а люди расскажут каждому о моих словах. – После обернулась к матери и спросила:

– Услышала ли ты меня, мама?

– Услышала, дочь, – кивнула она.

– Берик?

– Молчи! – гаркнул Танияр, но ягир ответил:

– Услышал, каанша.

И вот теперь я подошла к мужу и вновь заглянула ему в глаза:

– Без меня нет будущего у тебя, без тебя – нет у меня. Если желаешь мне счастья, ты вернешься ко мне, или я пойду за тобой.

– Если исчезнешь ты, то и я за тобой последую, – ответил он, и я отмахнулась:

– Вот уж нет. Я собираюсь дождаться тебя в Иртэгене. У нас слишком много дел, чтобы позволить какой-то там смерти мешать нам. Я не могу всё это тащить на себе в одиночестве. Так что будь добр всех победить и вернуться. Помощь мне не помешает.

Брови Танияра в изумлении поползли вверх, пока я говорила, и вдруг он рассмеялся. Уже легко и без всякой издевки или горечи.

– Обещаю! – воскликнул каан и широко улыбнулся.

– И больше ни слова о завещании, – ворчливо закончила я. – Иначе я сяду на Ветра, возьму моих рырхов и поеду за тобой.

– Ты, Ветер и рырхи испортите мне всё веселье, – усмехнулся Танияр. – Наши враги сбегут от вас в ужасе, а я даже не успею вытащить ленген.

– Тогда точно поеду, – сказала я и уткнулась лбом ему в грудь.

– Этого я позволить не могу, – ответил мой супруг. – Хватит и того, что ты останешься в Иртэгене, где есть тайный враг.

Подняв голову, я посмотрела на него и вымученно улыбнулась:

– Я найду его, только ты сбереги себя, мой милый.

– А ты себя, свет моей души, – ответил он и склонился к моим губам. А когда отстранился, произнес в уже привычном строгом тоне: – Пора возвращаться. У нас совсем нет времени.

Охнув, я снова прижалась к нему, но сразу же отступила и кивнула:

– Едем.

Ашит приблизилась к нам. Она приложила ладонь ко лбу Танияра, благословляя, после к моему и сказала:

– Отец с вами. Верьте в Него, и Он не оставит вас своей милостью.

Приложив ладонь к груди, каан склонил голову перед шаманкой, а я просто поцеловала ее в щеку. После этого мы покинули дом Ашит, а вскоре и священные земли. Я пыталась сосредоточиться на прерванном деле, думала о том, что произошло после нашего спешного отъезда. Встретились ли Илан и Мейлик? Успели ли поговорить? А может, бывший советник сбегал к своему сообщнику, и тогда я скоро узнаю, кто еще замешан в заговоре…

Я старалась думать именно об этом, но мысли раз за разом меняли свое направление, и в ушах звучал голос Танияра, без эмоций оглашавшего свое завещание. И как бы я ни уверяла себя, что всё непременно будет хорошо, мне было до крика страшно. Мой муж, мой возлюбленный уходил, чтобы, возможно, уже никогда не вернуться, и я совершенно ничего не могла с этим поделать.

А потом реальность расплылась, ее скрыли слезы. Они потекли по щекам, оставляя влажные соленые дорожки, я стирала их, но никак не могла остановить. Тревога, дурные предчувствия и ужас от тех картин, что рисовало мне воображение, были столь сильны, что справиться с чувствами не удалось ни к границе священных земель, ни даже на подъезде к Иртэгену.

– Ашити, – уже в который раз позвал меня каан, но я вновь отрицательно покачала головой, запрокинула ее и шумно выдохнула.

Нельзя было въезжать в поселение со слезами на глазах. Нужно было сохранить спокойствие, скрыть переживания за доброжелательной улыбкой, только не показывать, что мне страшно. Им этого знать было не надо. Я должна источать спокойствие и уверенность, чтобы внушить их людям. Я была обязана спрятать свою слабость.

– Стойте! – воскликнула я. После повернулась к Танияру и попросила: – Дай мне прийти в себя.

– Хорошо, – согласился каан. – Ашити…

– Не сейчас, – я отрицательно покачала головой. – Я справлюсь с собой, обещаю. Всего пара минут, и я буду готова продолжить путь.

Стерев со щек влагу, я подняла лицо к небу и шумно выдохнула. После закрыла глаза и отчитала себя за слабость. А еще спустя короткое мгновение охнула от неожиданности и оказалась на земле. Каан не стал ждать, он стащил меня с седла, и теперь я стояла, глядя в глаза своего супруга.

– Слезы – это не слабость, – сказал Танияр без улыбки. – Тебе не надо стыдиться их и прятать. Ни от меня, ни от ягиров, ни от людей.

– Мне страшно, жизнь моя, – шепнула я, не в силах отвести взора, как было всегда, когда каан ловил меня в капкан своего взгляда. – Мне до дрожи страшно думать о том, что ты идешь на поле брани. Но я твоя жена, я должна быть сильной…

– Ты сильная, – улыбнулся каан, – и ты слабая. У тебя твердая воля и нежная душа. Ты добра, но упряма. Ты умна, но можешь ошибаться. Ты хочешь быть подобной духам, но остаешься человеком. Ты человек, Ашити, самый обычный. Как я, как Берик, как Сурхэм, как Улбах или Дайкари. И если тебе страшно, никто не посмеет назвать тебя трусом. Если ты плачешь, никто не скажет, что в тебе нет силы. Не бойся того, что чувствуешь, бойся перестать чувствовать, потому что только это и страшно по-настоящему. Я говорю сейчас не о смерти, я говорю про холод в душе. Человек, в сердце которого поселилась стужа, не заслуживает