ни доверия, ни верности. А пока в твоей груди пылает огонь, никто не упрекнет тебя за пролитые слезы и слабость, потому что ты, Ашити, человек. Так не стыдись быть той, кем рождена. Смейся, когда весело, плачь, когда горько, ты имеешь на это право, как и все мы. – И он вновь улыбнулся: – Ты слышишь, свет моей души?

– Слышу, – шепнула я и, более не сдерживаясь, кинулась ему на шею. Обняла что есть сил и, отчаянно зажмурившись, застыла так. Танияр обнял меня в ответ. В этот раз он не торопил, не напоминал, что времени у нас немного. Просто ждал, когда я вновь почувствую себя увереннее и первой отпущу его. А мне до крика, до зубовного скрежета не хотелось выпускать из рук моего мужа. Это было подобно тому, будто заживо рвешь из груди свое сердце, совершенно невозможно и самоубийственно… И все-таки я заставила себя отмереть. Подняла голову, посмотрела на кана и отступила, сказав: – Я люблю тебя.

Он медленно кивнул, так ответив на мое признание. Улыбнулся и спросил:

– Готова?

– Да, – сказала я. – Теперь да.

– Тогда закончим с этим, – произнес каан. Он протянул мне руку, я вложила в его ладонь свою, и мы вошли в Иртэген.

Удивительно, но слез больше не было. Я даже уже не ощущала того бессилия и чувства неотвратимой беды, снедавшего меня еще совсем недавно, будто через руку моего мужчины мне передались его спокойствие и уверенность. И по поселению я шла, скрыв за маской благожелательности все свои переживания, сейчас пусть и не исчезнувшие, но притупившиеся.

Иртэгенцы встречали своего каана поклонами и приветственными возгласами. Он отвечал им, впрочем без улыбки. И вместо ответов на вопросы людей о новостях говорил только одно:

– Идите на поляну, говорить будем.

И, как всегда в таких случаях, никто не задавал уточняющих вопросов, не спешил обсуждать и предполагать. Только кивали и шли к домочадцам и соседям, чтобы передать повеление каана, а после отправиться на сангар, чтобы уже там узнать, зачем их созвали.

– Эчиль должна узнать раньше остальных, – сказала я, когда мы приблизились к старому подворью.

– Да, – согласился Танияр, и мы свернули к открытым нынче воротам.

Жители старого подворья встретили нас поклонами и настороженными взглядами. Это было понятно. Едва закончилось заточение, как пришел сам каан, и чем этот визит закончится, они предугадать не могли. Возможно, он пришел, чтобы наказать кого-то, а может быть, еще раз лично поговорить с каждым о том, что произошло во время его отсутствия. В любом случае спрашивать никто не решился.

А когда мы вошли в дом, первое, что услышали, был детский смех. Он несся из комнаты Хасиль, и голосов казалось больше, чем два. В приоткрытую дверь я увидела старшую дочь Эчиль и изумленно вздернула брови. А толкнув дверь шире, увидела, что первая и вторая жена сидят за столом и смотрят на своих дочерей, возившихся на полу.

– Ого, – вырвалось у меня помимо воли, и этот удивленный возглас привлек внимание хозяек к гостям.

– Детеныши! – радостно воскликнула Йейга – младшая дочь Эчиль. Однако, увидев за моей спиной каана, бежать к рырхам не решилась.

Женщины торопливо поднялись со своих мест, чтобы приветствовать правителя Зеленых земель. Хасиль заметно напряглась. Она опустила голову, но тревожный взгляд, брошенный ею сначала на меня, а после на каана, я заметила.

– Милости Белого Духа, сестры, – произнес Танияр, входя вслед за мною в комнату. Он прошел мимо женщин и остановился перед племянницами: – И вам милости Отца, девочки, – произнес он с улыбкой. А затем провел каждой по голове ладонью, обращаясь по имени: – Тейа, Йейга, Айдын, Найни.

– И тебе милости Белого Духа, дядя, – ответила за всех старшая дочь Эчиль.

– Тейа, – строго одернула ее мать.

– Каан, – послушно поправилась девочка.

– От того дядей им я быть не перестал, – возразил Танияр. А после обратился к первой жене брата: – Эчиль, идем, нам надо поговорить.

Она кивнула, но, когда посмотрела на меня, я прочитала в глазах женщины вопрос. Хасиль, не произнесшая ни слова, выдохнула и расправила плечи, но следующий взгляд каана достался ей, и вторая жена Архама снова сжалась.

– Вижу, помнишь, что виновата, – произнес Танияр. – Благодари мою жену за доброе сердце, Хасиль, она просила не наказывать тебя. Говорила, что тебя надоумили, но сама ты верна своему каану. Так?

– Так, – кивнула Хасиль. – Я больше никому не позволю затуманить мой разум, клянусь!

– Второй раз тебя даже Ашити не спасет, – сурово ответил каан и, приобняв меня, направился к двери, а я скрыла улыбку, но не полный восхищения взгляд, устремленный на супруга.

Я не просила за Хасиль. Даже мысли такой не было. Всё, что я сделала, – это рассказала Танияру о произошедших событиях и допросах, учиненных виновным и подозреваемым. Но как поступил каан, восхитило меня. Он показал бывшей каанше, что знает о ее выходке и разделяет мое мнение о ней. Однако милостиво простил на этот раз благодаря «моему заступничеству», а это уже вынуждало Хасиль увидеть во мне если и не друга, то точно не врага. А значит, продолжать попытки унизить меня было бы с ее стороны черной неблагодарностью. Я как-никак спасла ее от наказания. Заступилась и защитила, а так бы точно каан наказал. Интересно, наказал бы или нет?.. Но этот вопрос я оставила пока при себе, нас ожидал более важный и тяжелый разговор.

– Ашити…

Уже выйдя за дверь, я обернулась и встретилась взглядом с Хасиль.

– Благодарю, – произнесла вторая жена. Она отвела глаза, но вновь посмотрела на меня и уже чуть более ворчливо закончила: – Прости.

Улыбнувшись ей, я кивнула и последовала за мужем в комнаты Эчиль, ждавшей нас у двери. Ее дочери семенили за нами, им не терпелось потискать рырхов. Я обернулась и увидела дочерей Хасиль, глядевших в спины подругам.

– Идемте, – поманила я их. – Тейа и Йейга познакомят вас с моими рырхами.

Но Айдын и малышка Найни дружно покачали головами. От своей двери они не ушли, однако идти знакомиться с маленькими хищниками так и не решились. Должно быть, мать немало говорила им про моих зверей, пока захлебывалась ядом зависти и злости. А может, просто побаивались меня после того, как мы с Бериком пришли допрашивать Хасиль. Впрочем, и каан был более ласков с племянницами от первой жены, так что для дочерей второй супруги Архама он, наверное, оставался чуть менее чужим, чем любой из ягиров.

Однако, когда мы вошли к Эчиль, я успела заметить, как Айдын, на чьем личике ясно читалось любопытство, выскользнула