– Но разве Франк сам не был в состоянии устроить мать в клинику?

– Ох, милое дитя, прежде чем получить доступ к её счетам и праву распоряжаться имуществом Фредерики, надо было доказать её невменяемость или сделать доверенность от её имени. В первом случае тяжбы могли бы занять месяцы, а то и годы. Во втором могла бы подключиться Исидора, но она, опять же, наотрез отказалась оформлять доверенность. Говорила, что не желает совершать должностное преступление даже ради благополучия своих близких.

– Она была принципиальна…

– …только тогда, когда ей хотелось. Впрочем, какое это теперь имеет значение? Исидоры больше нет, и я, конечно, ненавижу, когда приходится это признавать, но Теодор в одном прав – врагов моя дорогая подруга нажила себе немало. Следствие с ног собьётся, пока всех проверит.

– И вас проверит.

– Меня? – глаза дамы округлились, а затем она вдруг так звонко рассмеялась, что Конни вынужденно отпрянула и нервно поёжилась. – Ой, что за бред? Зачем мне её убивать? С момента нашей ссоры прошло сто лет, и с тех пор мы в глаза друг друга не видели. Нет, про меня, конечно, говорят всякое, но я не настолько злопамятна, Констанция!

Амандин захотела ещё вина и явно в приподнятом настроении зашагала обратно в дом, чтобы наполнить свой бокал. Конни озадаченно наблюдала за ней, а затем медленно скользнула взглядом на Франка Аллана и Виктора Тенебрисов. Они слышали хохот женщины и с нескрываемым подозрением теперь смотрели то на неё, то на Конни. Ситуация получались какая-то путаная и странная. С одной стороны, вопреки прогнозам Берта, госпожа Тенебрис вовсе не стала стенать и посыпать голову пеплом, вспоминая о безвременно почившей подруге. Да и причина их с Совиньи давней ссоры оказалась довольно-таки оправданной и совсем не похожей на драку двух львиц в прайде. С другой же стороны, интуиция подсказывала Констанции, что этот разговор скрывал в себе какое-то сокровище, негранёный алмаз, который в ближайшее время предстоит тщательно отшлифовать.

Впрочем, думать об этом сейчас было некогда. Мысленно поместив всё услышанное в папку «анализировать позже», девушка вернулась к гостям. Помимо неё к гостям явилась ещё и Виолетта в роскошном тёмно-фиолетовом платье, чем несказанно порадовала всех присутствующих. Как только заиграла музыка, именно к ней уверенно шагнул Франк Аллан и, широко улыбаясь, пригласил юную Ди Гран на танец. Солнце уже давно зашло за горизонт, поэтому, питаемая лунным светом, Виолетта была максимально живой и подвижной. Как только её крохотная фарфоровая ладошка оказалась в руке ангелоподобного Аллана, обычно бледное личико девушки заалело. Конни прекрасно понимала её чувства и наблюдала за неловким танцем этой пары с увлечением и лёгкой завистью, а потому не сразу заметила, как подле неё оказался массивный Виктор Тенебрис.

– Позволите? – спросил он сдержанно, приглашая её присоединиться к танцующим. Констанция немедленно согласилась, позволяя увлечь себя в центр комнаты. На удивление, Виктор оказался хорошим танцором с прекрасным чувством ритма. Пару раз он с такой лёгкостью обернул Конни вокруг своей оси, что ей начало казаться, будто она растеряла весь свой вес и превратилась в маленькую пластиковую балерину из музыкальной шкатулки. Ей было весело, и особенно её веселил вид танцующих рядом Берта и Севиллы Сапфир. Она была чуть-чуть пьяна, а Берт был чуть-чуть…Берт, поэтому оба корчили рожи, смеялись и топтали друг другу ноги.

Очаровательная Жоззи, невеста Себастьяна Сензари, чуть не плакала из-за туфель, что стёрли ей ноги, поэтому на следующий танец оказавшийся в одиночестве Себастьян решил отбить Констанцию у Виктора. Этот потомок святого Линсея был отнюдь не так хорош в танцах, да ещё и ростом пониже Конни на целую голову, но и с ним оказалось довольно весело проводить время. Себастьян оказался самым настоящим болтуном и интриганом, потому за четыре минуты танца, почувствовав податливость девушки ко всякого рода слухам и домыслам, тихонько поведал ей на ушко три сплетни:

1. Филипп Моро, скорее всего, простой ипохондрик и большую часть своих болячек диагностировал себе сам;

2. Теодор Тенебрис – не единственный из присутствующих, кто искренне недолюбливает Амандин. К несогласным Сензари причислил обоих племянников дамы, Доротею и Виктора, самого себя и Тильду Ван Хуттен. Последняя, кроме всего прочего, очень надеется, что «новые Ди Граны» вытеснят-таки негодяйку с главенствующей позиции в островном совете;

3. У Франка Аллана есть невеста. Правда, помолвка их затянулась на три года, и юношу уже давненько не видели в обществе своей пассии…

Последняя сплетня даже не сразу осела в голове у Конни. Ещё какое-то время девушка хихикала и улыбалась своему партнеру, но, когда музыка остановилась, улыбка быстро схлынула с её лица. Невеста. Это слово вдруг обухом ударило её по макушке. Как это…невеста?

Конечно, она не собиралась выходить замуж за Франка Аллана или даже начинать крутить с ним роман, но почему-то осознание того, что он несвободен больно кольнуло её самолюбие. Будто с самого начала, когда он проявлял вежливость и дружелюбие, источал красоту и очарование, он намеренно вводил её в заблуждение. Хотя по законам здравого смысла это звучало бы, как полный бред, но по внутренним ощущениям именно так всё и было. Конни мысленно пнула себя под зад за эти девичьи глупости и нестыковки желаемого с действительным. Она видела боковым зрением, как кто-то направляется к ней, чтобы пригласить, но она устало отмахнулась и побрела прочь, уступая место другим гостям. Уже потом, попивая ежевичное вино из хрустального бокала, она поняла, что шёл к ней как раз Франк Аллан. От этого колющая боль в районе самолюбия только усилилась, и потому к танцам до конца вечера Констанция так и не вернулась.

* * *

Утро следующего дня выдалось спокойным и на удивление гармоничным. Мрачные отец и дочь Моро уехали ещё ночью, несмотря на то, что Севилла Сапфир проявила немалое упорство в попытках уговорить их остаться. Но Моро категорически отказывались и при этом не прекращали сетовать на то, как долгая ночная поездка скажется на здоровье Филиппа. В общем, получился какой-то странный разговор глухого со слепым, но отъезд ипохондриков в итоге благоприятно сказался на общей атмосфере.

Доротея дважды за вечер устраивала истерику, но оба раза где-то за стенами, наедине с братом, что, по словам всё того же Виктора, можно было считать большим успехом. Лишь один раз скверное пьяное поведение девушки задело Маршанов, когда Дот выказала вслух то, о чём (как ей самой казалось) подумали все:

– Брат у тебя красавчик, а ты какая-то стрёмная! – выпалило тощее существо заплетающимся языком, указывая жилистым пальцем на Констанцию, и, плюхнувшись в кресло, отключилось. Без труда Виктор поднял сестрицу на руки и унёс в гостевую комнату, не забыв попутно извиниться перед Конни.

Франк Аллан тоже уехал ещё вечером, и им с Констанцией даже не удалось толком попрощаться. На мгновение ей показалось, что он порывался было поговорить с ней, но в последнюю секунду менял решение и отстранялся. Впрочем, это могло девушке померещиться, ведь теперь фигура этого красивого человека превратилась в нечто недосягаемое и запретное, отчего его привлекательность для неё странным образом лишь усилилась.