Или не странным…

В любом случае, этот вечер остался позади. Ему на смену пришла недолгая ночь с путанными снами и утренней кашей в голове на завтрак. Пребывая в таком помятом состоянии, Констанция спустилась в сад. Ей не очень-то хотелось продолжать играть роль гостеприимной хозяйки сейчас, когда веки, налитые свинцом от недостатка сна, норовили намертво сомкнуться и не открываться больше никогда. Зевала девушка часто и подолгу, издавая не самые мелодичные звуки при этом, но роскошный сад поместья молчаливо терпел эти «арии» и успокаивал чуть отёкшее от вчерашнего злоупотребления ежевичным и гранатовым винами лицо Констанции прохладным летним ветерком.

Найдя для себя убежище в тени большого ивового дерева, девушка лениво опустилась наземь и, быстро сбросив с ног сандалии, поспешила опустить ступни в мягкую влажную траву. Ощущение было настолько волшебное и медитативное, что Конни и впрямь показалось, будто сознание её на несколько мгновений выпало из реальности и полностью очистилось от посторонних мыслей. Куда-то бесследно исчезли и мёртвые девочки, и нотариус с простреленной головой, и все те, с кем ей посчастливилось (или не посчастливилось) повстречаться на острове Сен Линсей. И даже Франк Аллан с его невидимой невестой.

– Так что тебе сегодня снилось? – Конни даже с закрытыми глазами чувствовала, как Берт приближается к ней, но до последнего надеялась, что чувство это обманчиво, и он лениво будет валяться в постели до самого обеда. Нехотя девушка разомкнула веки и увидела брата, лучезарно прекрасного и свежего в мягком свете утреннего солнца, путавшегося в его пшеничных волосах. То, как ему удавалось так хорошо выглядеть в семь часов наутро после банкета, оставалось его самым зловещим секретом. Чуть подпрыгнув на месте, молодой человек сначала опустился на колени, а затем растянулся на траве рядом с сестрицей, широко раскинув руки и ноги. В подобном настроении двигался он то резко и хаотично, то мягко и лениво, словно кот под действием кошачьей мяты. К счастью, шелковистая садовая трава, принявшая в свои объятья Маршана, и на него подействовала умиротворяюще. Берт чуть обмяк и расслабленно выдохнул.

– Святой Боже, как хорошо! – выпалил он и повторил свой вопрос: – Так что приснилось-то тебе?

– Ничего, – коротко отвечала Конни. На самом деле, снилось ей много всего. Так много, что вычленить из всей этой какофонии цветов, локаций и разговоров хоть одну более-менее чёткую картинку, не представлялось возможным. – А тебе?

– Мне приснилась Роза. Мы танцевали вальс здесь, в саду, а вчерашние гости за нами наблюдали, но потом вышла полная луна, и все вдруг превратились в животных и разбежались. Ты вот, кстати, превратилась в большую белую птицу.

– А Роза в кого?

– В рыжую волчицу.

– Может, всё-таки в лисицу?

– Может, и в лисицу. Но только уж очень большую для лисицы. А госпожа Сапфир была горностаем, а Виолетта – милой чёрной кошечкой…

– А ты как, со вчерашнего протрезвел вообще?..

– А Амандин Тенебрис была удавом, а её муж – померанским шпицем, а Франк Аллан…я так и не разобрал, что это был за зверь, но…

– Ладно-ладно, классный сон. Ты многое запомнил, я поняла. Может, сменим тему? – боясь, что от болтовни Берта на неё накатит волна головной боли, попыталась отмахнуться Конни.

– Давай. Как там папки с делами Лили и Роуэн поживают? Как по мне, нормальный человек и половины от этой официальной тягомотины не осилил бы…

– Значит, я ненормальный человек. Я уже всё прочитала.

– Вот как? И что нашлось новенького?

– Кое-что, – Констанция немного оживилась и почувствовала прилив сил. Возможно, недавно выпитый ею галлон кофе начал действовать. – Например, я узнала предысторию девочек и их дружбы, как ты и советовал.

– О, да. К моим советам начинают прислушиваться, и это идёт на пользу. Считаю, это какой-никакой, а прогресс…

– Да-да-да, типа того, – быстро перебив бессмысленную болтовню брата, заговорила Констанция нервно. – Оказывается, Лили и Роуэн родились не на материке, как говорила госпожа Надин Тейнис. Они местные.

– Вот как?

– И более того, наши погибшие девочки были родственницами!

– Стоп. Что? – Берт как будто очнулся от своей ленивой дремоты и даже слегка приподнялся на локтях. – Как? А почему никто этого раньше не упоминал?

– Ага, представь себе! Они, оказывается, троюродные сестры. Их мамы, как я поняла, тоже были дамами цветов, а вот отцы их приходились друг другу двоюродными братьями. Когда Лили было чуть больше года её родители погибли в автокатастрофе, и её отдали под опеку в семью двоюродного дяди. Они с Роуэн были знакомы с самого раннего детства и росли вместе.

– Но…погоди-ка, Конни. Разве Роза не упоминала о том, что Лили подвергалась насилию в детстве? – напомнил Берт.

– Именно так. Отец Роуэн нынче сидит в тюрьме и угадай за что? Видимо, он был запойным пьяницей, да ещё и агрессивным. Девочкам и его второй жене серьёзно от него досталось.

– А мама Роуэн?

– Она умерла вскоре после рождения дочери. Видимо, от какой-то тяжёлой болезни, и на фоне этого её муж и начал спиваться.

– Бедняжки, – Берт заметно помрачнел и нервно поёжился. – А теперь и их не стало…

– Они так держались друг за друга, потому что считали себя сёстрами. И кто бы что ни говорил про Роуэн…

– …Лили всегда оставалась на её стороне.

– Именно, – Конни кивнула, – Но!

– Но?

– Но в показаниях по делу смерти Лили есть несколько свидетельств о том, что в последние дни девочек часто видели ругающимися. И ругались они, судя по обрывкам фраз, из-за парня. А хорошо известная тебе пожилая мадам Гвиневра даже утверждала, что видела, как Лили набросилась на подружку с кулаками и прокричала «Это неправда! Он не мог!». По словам старушки, тумаков и пощёчин Роуэн получила от своей кузины немало.

– Думаешь, дело в голозадом псоглавце Аткинсе?

– Очевидно, что в нём. Вопрос лишь в том, что именно так разозлило Лили?

– Измена.

– Какая ещё измена? Лили и Марк даже не встречались.

– Ой, Конни, ты себя-то в семнадцать лет вспомни! Много ты задумывалась о таких тонкостях, будучи влюблённой?

– Ты меня с собой не путай. Впрочем, да. Будем ориентироваться на тебя, как на пример типичного подростка.

– Как на пример нормального подростка, ты хотела сказать? – хитро ухмыльнулся братец, но Констанция пропустила эту шпильку мимо ушей. Она вспомнила фотографии девочек, которые с интересом разглядывала ещё позавчера, когда не было в голове сторонних мыслей о невесте Франка Аллана и особенностях типажей семьи Тенебрис.

Лили и Роуэн и впрямь сложно было бы принять за родственниц. Сходства между ними не было никакого: Лили была достаточно высокой и спортивной блондинкой с тонкими чертами лица и ровной золотистой кожей, а Роуэн – низенькой и сутулой шатенкой с носом-кнопкой, густо усыпанным пёстрыми веснушками. Конни долго рассматривала их и никак не могла уловить в себе хоть какую-то эмоциональную отдачу. Она так бесцеремонно влезла в жизни этих сироток, скрупулёзно ковыряя каждую деталь их биографии, включая и наиболее трагические эпизоды, но не испытывала и капли печали, глядя на их юные лица на фотографиях. Две совсем юные, но уже столько пережившие девочки были для неё вроде манекенов в витрине магазина, и это пугало.