– Как арестовали? За что?

– Он влез в дом Альфреда Диккенса и пытался его убить! По крайней мере, так Диккенс сказал, когда приехала полиция. А ещё говорят, что Марк убил Роуэн. Говорят, кто-то видел, как он вытащил что-то из её мёртвых рук и спрятал в карман, – принялась пояснять взволнованная девчонка. – Но его брат в это не верит, и все псоглавцы Линсильвы сейчас собираются у комиссариата! А они очень злые, госпожа Маршан! Весь департамент транспорта там, с ними, а ведь они и без того уже который месяц бастуют!

– Нет, вы туда не поедете, – будто прочитав мысли Конни, суровым тоном отчеканил Виктор. Констанция подняла на него холодный и пронзительный, словно острая спица, взгляд. Голос её стал ровным и совершенно неживым.

– А вот и не угадали.

Бледно-бирюзового цвета здание комиссариата было окружено со всех сторон. Конни не ожидала такой толпы. И только сейчас она осознала, насколько сильно недооценила масштабы влияния псоглавцев. Здесь было человек триста всех возрастов, не считая, пожалуй, совсем маленьких детей. Толпа не буйствовала, но недовольство плотным духом висело в горячем воздухе, готовое в любой момент взорваться и снести любую преграду на своём пути.

«Рендж Ровер» Виктора остановился метрах в пятидесяти от крайней границы этого сборища, и водитель медленно обернулся в сторону Конни, глядя на неё поверх своих зеркальных очков. Он ничего не говорил, но взгляд его означал что-то вроде «Ну, и чего ты этим добилась?». К счастью, режим «всё выключено» максимально парализовал лицевые мышцы девушки, и она не покраснела, не прикусила губу и не потупила взгляд. Вместо этого она перевела своё внимание на тех немногих людей, что выглядывали из окон ближайших домов или стояли поодаль, не желая примыкать к потенциально опасному сборищу.

Интуиция не подвела, и очень скоро взгляд Конни остановился на фигуре женщины, неуверенно переминавшейся с ноги на ногу. Она стояла в проулке между двумя домами, готовая в любую минуту юркнуть вглубь узеньких двориков и ретироваться, но пока любопытство и волнение пересиливали её. Сегодня она выглядела даже более уставшей и бледной, чем при прошлой их с Конни встрече: пепельного цвета волосы были наспех скручены в растрёпанный пучок на затылке, стройная хоть и немного сутулая фигура была спрятана под огромным серым свитером грубой вязки, а на бледном лице прямо меж тонких бровей пролегла глубокая вертикальная морщина.

– Кто это? – поинтересовался Виктор, поймав направление взгляда Констанции.

– Это Надин Тейнис, хозяйка магазина, – с заднего сидения вместо сестры отвечал Берт, до того всю дорогу дувшийся за то, что его не пустили на переднее.

– Я поговорю с ней, – заявила Конни и, не слушая возражений присутствовавших мужчин, решительным движением распахнула дверь автомобиля. Они не последовали за ней лишь потому, наверное, что теперь девушка шагала в противоположном от опасной толпы направлении.

День выдался жарким, и от того вид госпожи Тейнис, завёрнутой в свитер, заставлял Конни испытывать за неё чувство дискомфорта – в горле пересохло, а лицо, спина и шея покрылись липкой испариной. Впрочем, приблизившись к женщине, Констанция увидела, что та даже не порозовела, а ёжилась и сутулилась так, словно ей было немного зябко. Ещё издалека заметив приближающуюся девушку, Надин помрачнела и нахмурилась. По лицу её можно было прочесть очевидное: как бы ни начался их с Конни разговор, хозяйке магазина он будет крайне неприятен. Тем не менее, она осталась стоять на месте, покорно ожидая неизбежного.

– Марк ни в чём не виноват, – сказала она хриплым голосом ещё до того, как с ней успели бы поздороваться.

– Я знаю.

– Так вытащите его! Вы же Ди Гран! – воскликнула женщина раздражённо, но тут же осеклась и добавила с горечью: – Это же просто мальчишка. Какой из него убийца?

– Что он делал в доме Диккенса? – сдержанно поинтересовалась Конни. Надин с полминуты смотрела на неё, не моргая. У неё были очень красивые и совсем юные глаза – синие, как море, с белыми прожилками, узором напоминающими кружевную изморозь на стекле. Ян Маршан сказал бы, что за одно такое пятно красоты, просачивающееся сквозь этот плотный серый кокон свитеров, бледности и вселенской усталости, в эту женщину он влюбился бы немедленно. Конни ясно представила себе, как он часами бы сидел напротив холста, глядя на незаконченный портрет, в надежде уловить эту непостижимую глубину и воссоздать её в красках.

– Я… откуда мне знать? – запнувшись, ответила дама, и Конни мигом отмахнула от себя мысли об отце.

– Ведь он работал на вас. Вот я и подумала, что вы можете быть в курсе.

– Он подрабатывал, да, – несколько раз нервно кивнула госпожа Тейнис и обхватила себя руками. – Помогал таскать ящики и разгружать товар, только и всего. Он хороший человек и никак не мог совершить преступление, понимаете? Сделайте что-нибудь, Констанция, используйте своё влияние, комиссар вас послушает…

– Но ведь Марк был в доме Диккенса. А Лили и Роуэн ругались из-за него, и теперь обе мертвы.

– Лили просто упала! – взвизгнула Надин надрывно, и руки её задрожали, поэтому она поспешила крепко сплести их на груди. – Это был просто несчастный случай, неужели не понятно? Всё это просто…просто куча ужасных…страшных совпадений! Марк тут не причём, а, если он и влез к Диккенсу, то только из добрых побуждений. И что бы вы ни думали об этом, Констанция, но лучше бы вам позаботиться о его освобождении до того, как случится очередная трагедия!

– О чем вы?

– Не прикидывайтесь дурочкой и оглядитесь по сторонам! Все эти люди у комиссариата давно точат зуб на Диккенса, его ненавидят и, можете мне поверить, вполне заслуженно. Прибавьте к этому очевидно ложные обвинения в адрес младшего брата вождя псоглавцев, смерти девочек, нотариуса и давно кипящее недовольство из-за сокращения городского бюджета, а затем задайтесь вопросом – хотите ли вы оставаться жить в Линсильве, охваченной беспорядками и линчеваниями?

Вопрос, что называется, попал не в бровь, а в глаз. Особенно на фоне тревожных выкриков в толпе. Констанция лишь на секунду оглянулась в сторону здания комиссариата, но Надин успела воспользоваться этим и мигом скрылась в тенистом проулке. Конни ещё некоторое время стояла на месте, думая об их странном разговоре. Косвенно женщина намекнула ей, что разъярённой толпе плевать на факты, указывающие на виновность Марка Аткинса, и очень скоро именно всем известный шантажист Альфред Диккенс может стать объектом их разрушающего гнева.

Но почему ей не всё равно? Конечно, она одинокая мать, которая не желает растить сына в городе, охваченном беспорядками, но зачем ей выгораживать Марка, который, возможно, мог убить двух девочек? Но самое главное – почему она волнуется о том, что будет с Диккенсом? Ответ, все эти дни вертевшийся на языке, пришел сам собой. Странная догадка, пришедшая ей в голову, когда они с Бертом обсуждали неприятную для всех Маршанов историю Алис, вновь полыхнула в сознании яркой вспышкой.