не собиралась ни с кем воевать, а просто защищала этого мужчину?– Рина, прищурившись, смотрела на меня.

– Защищала?

– Конечно. Аналитики предположили, что они состоят в близком родстве и тогда её поведение вполне объяснимо.

– И кем, по их мнению, она может ему приходиться?

– У меня нет подобного личного опыта, и всё же рискну предположить, что из всех человеческих инстинктов самым сильным является именно материнский инстинкт. Возможно, она защищала своего сына.

Я с сомнением покачал головой:

– Мне кажется, ты не обратила внимания на одну деталь, но я упомянул, что женщина была молода и в таком случае её описание больше соответствует статусу сестры или, скажем, жены.

– Я узнала об этом раньше, чем ты,– улыбнулась она,– и просто предлагаю свою версию, изображая бывшего члена аналитического отдела.

– А что ещё ты можешь предложить?

– Я бы задала коллегам простой вопрос: зачем ученику волхва, если он на самом деле им является, идти на верную гибель? Чтобы отпугнуть немцев и ценой собственной жизни спасти небольшое количество мирного населения?

– Действительно, рано или поздно командование всё равно погонит солдат в бой, а что касается мирных жителей, то таким образом всех не спасёшь, как ни старайся.

– Верно, Гоша, значит, дело совсем не в этом и непременно следует рассматривать иные варианты.

– Будь добра, назови хоть один.

– Пожалуйста, тем более что он очевиден,– она зябко поёжилась,– если Распутин получил формулу эликсира именно от волхва, можно смело предположить, что и сам волхв, и его ученик пользуются им, то есть, по сути, являются бессмертными. Разве не так?

– Предположим, так,– ответил я, не очень понимая, к чему она ведёт.

– В таком случае, мой дорогой, смерть ученика это не более чем эффектный трюк, постановка для посторонних глаз. Но в то же время этот человек хотел, чтобы его мнимая героическая смерть была зафиксирована многими свидетелями, выбрав для этого такой оригинальный способ.

– То есть он знал, что не умрёт по-настоящему,– я, наконец, понял, что она имеет в виду,– и таким образом оставлял для кого-то ниточку, за которую можно потянуть. Но для кого?

– Не знаю.

– Катя, ты гений! Тебе непременно нужно вернуться в аналитический отдел, а мне срочно увидеться с твоим отцом.

– Он всё равно не скажет тебе больше, чем уже сказал.

– Это ещё почему?

– Потому что лишняя информация может ещё больше запутать тебя, как запутала их всех.

– Сейчас ты почти один в один повторила слова моего наставника.

– Любой бы ответил тебе так, потому что ты сам должен докопаться до глубинной сути происходящего. Это твоя жизнь, тебе и разбираться в том, что с ней происходит. Пойдём, пора ехать в город,– потянула она меня за рукав,– а когда вернёмся, продолжим умничать.

Зайдя в дом, мы быстро переоделись, папа выгнал из гаража огромный «Патриот» и, сев в него, мы отправились в город.

Территория современной России, 988 лет до Рождества Христова

Еловые шишки в костре громко постреливали, разбрасывая вокруг яркие искры и, подтянув к костру несколько толстых брёвен, белобородый старик сел на одно из них, прикрыв глаза.

Где-то рядом ухнул филин.

– Тише ты,– поморщившись, он отыскал глазами птицу, сидящую на суку,– не разбуди мальчишку.

Филин в ответ ухнул ещё раз и сорвался с места, через мгновение, исчезнув в глубине тёмного леса.

Мальчик, лежащий рядом с костром, открыл глаза и присел, глядя на старика.

– Уже утро?– зевая, спросил он.

– Нет, поспи ещё немного, сегодня нам придётся долго идти.

– Не хочу, я выспался. Ты сам, почему не спишь?

– Птица кричала и разбудила меня,– солгал старик, протягивая мальчику глиняный кувшин с узким горлышком,– пей.

– Не хочу, твоё питьё горькое.

– Горькое,– согласился старик,– это оно из-за полыни-травки такое.

Сделав несколько глотков, мальчик скривился:

– Мёда бы туда добавить.

– Нельзя одно с другим перемешивать,– строго сказал старик,– ты человек, а не животное, чтобы в себя, что попало засовывать.

– И сколько мне его ещё пить надо?

– Да как в кувшине закончится, так и конец.

Приложив ухо к кувшину, мальчик с силой потряс его:

– Уже и нет почти ничего.

В этот момент, складывая в воздухе крылья, на траву приземлился филин, держащий в когтях небольшого мышонка.

Наклонив голову, он посмотрел на людей, а потом начал отрывать своим сильным клювом кусочки шкуры с ещё живого зверька.

Услышав жалобный писк, мальчик вскочил, поднял с земли большую палку и запустил ей в филина, который тот час взлетел и скрылся в лесу.

– Зачем он так, дедушка?– голос мальчика дрожал.

– Он просто не умеет по-другому,– старик знаком усадил мальчика рядом с собой.

– Ты говорил, что раньше было не так. Почему изменилось?

– Не знаю. Когда я появился на свет, уже было так. И при моём отце было так, и при деде тоже. Но одно дело, когда филин ловит мышонка или злой голодный медведь в лесу заваливает лося, и совсем другое, когда так поступает человек.

– Люди злые!– убеждённо сказал мальчик.– Почему они не любят нас?

Старик ласково погладил его по голове:

– Потому что мы не похожи на них, а непохожесть всегда пугает.

– А твой отец тоже убивал животных и ел их?

– Да. И дед. И дед деда. Все они ели животных и убивали чужаков.

– Зачем?

– Они как этот филин не умели по-другому.

– Их потом тоже убили?

Старик подкинул в костёр несколько шишек:

– Не знаю, надеюсь, что нет.

– Не знаешь? Разве ты не жил с ними?

– Очень недолго,– ответив, старик встал и начал тушить костёр,– нам пора, к обеду мы должны пройти весь лес.

– Дедушка, куда мы идём?

– Хочу тебя кое с кем познакомить.

Закидав угли землёй, он не оглядываясь, пошёл в ту сторону, куда улетел филин со своей добычей.

Солнце уже давно встало, но в лесу было темно и прохладно.

Тишину неожиданно нарушил громкий звук: высоко в кронах деревьев какая-то птица весело заливалась во весь голос.

Остановившись, мальчик поднял голову, пытаясь разглядеть невидимого певца.

– О чём она поёт?– спросил он.

Старик прислушался:

– О том, что филин спит, и опасности нет.

Он вдруг сложил губы трубочкой и засвистел, его свист был в точности такой, как у птицы.

Птица на миг замолчала, а потом разразилась в ответ долгой трелью, старик ей ответил, доведя свой свист до высокого протяжного звука, и вдруг вытянул руку.

Выпорхнув из листвы, небольшая серая птица села на его раскрытую ладонь.

Старик поднёс ладонь к глазам мальчика:

– Смотри каков, в этих местах его называют соловьём. Ни яркой