Да и у нас оснований не верить Треду не было. Убедившись, что его  и Ситару никакие тайны не связывают, кроме уже раскрытой, мы посидели с ним еще, поухаживали,  поставили его в известность, что теперь я вроде как мэза, и попросили об одной очень важной вещи: не волноваться.

Тред только усмехнулся: как же, не волноваться, с вами-то? Я предложила ему переехать со мной в дом Катли, но наш болезный добряк неожиданно отказался:

— Не надо… Мне здесь… хорошо… окно… в сад выходит…

— Может, тебе хоть Млада привести? С ним быстрее на поправку пойдешь.

— Не-е… Пусть с вами... Млад, Арта... ими занимайтесь.

— Но кто же будет заниматься тобой? — озадачилась я. — Мы, конечно, будем часто приходить, но не сможем постоянно за тобой приглядывать.

Бледный и серый Треден  вдруг порозовел.

— Есть… кому глядеть…

Мои брови приподнялись, а мужчина, продолжающий краснеть, добавил:

— Ходит ко мне… одна… пышечка…

— Айлин! — поняла я.       

— Хвалит меня… все говорит… что герой… что тебя спас…  Подушки мне… того… похлебки... этого… так и сяк…

Речь нашего любимого Тредена стала совсем неразборчивой, и мы с Зеном понимающе переглянулись. Привыкший обо всех заботиться, он растерялся, когда заботиться начали о нем. И кто? Симпатичная женщина его лет и  примерно того же склада характера, как и у него, сердобольная и чувствительная.

Я, конечно, Айлин мало знаю, и недолго, но хорошо помню, как она растирала мне руки и как успокаивала в ту ночь, когда я узрела Кетнея и чуть не поседела полностью. Что-то царапнуло мне память, какое-то смутное неприятное воспоминание о ней, и я решила навестить  и Беляночку, чтобы поблагодарить за заботу о нашем драгоценном Треде.

Дама нашлась не сразу,  наверняка была занята многочисленными делами в башне. Я сказала одному из мальчишек-прислужников, чтобы госпоже Айлин сообщили, что в саду ее ждет мэза Ирина, и какое-то время провела там с Зеном. Мы ходили вместе по дорожкам и вполголоса обсуждали ведовство и механизм видений. Как только я услышала, что скрипнула дверь, и увидела, как  Беляночка спешит ко мне, пихнула Зена в бок, чтобы он  отошел.

— Мэза, —  выпалила запыхавшаяся Беляночка, и поклонилась мне. — Вы хотели меня видеть? Простите, что заставила ждать! Простите и за то, как я вела себя… надоедала вам… я никогда больше не посмею омрачить ваших мыслей ничем, не побеспокою…

Я не поняла, о чем речь, но, судя по ее словам,  вела я себя в том забытье примерно так, как вели себя мэзочки в Утхаде.

— Айлин, —  вздохнула я, и взяла  ее пухлую мягкую руку в свою.  — Это мне у вас нужно просить прощения. Я была сама не своя тогда. Простите и забудьте, что я говорила вам.

— Мэза, что же вы… как же вы…   в вас пела благодать… это священно! Это я виновата, я вела себя неподобающе!

— Мэза должна являть собой чистоту и доброту. Я тогда была недоброй. Но это прошло. Я была у Тредена и счастлива оттого, что он поправляется. К сожалению, я не могу  приглядывать за ним, у меня  иные обязанности. — (Беляночка серьезно  кивнула). — Но я буду вам бесконечно благодарна, если вы за ним приглядите. Естественно, за вознаграждение.

— Я буду счастлива помочь вам! Безо всякого вознаграждения!

— Спасибо, Айлин, — улыбнулась я женщине, и не стала настаивать на вознаграждении, чтобы ее не обидеть.

Северную башню я покинула под вечер; к тому моменту я успела не только проведать Треда, но еще и напиться чая с Айлин, да и Зен время с пользой провел – побыл с  Артой и забрал Млада.

Когда мы вышли на улицу, где  нас ждали носильщики, у меня уже глаза слипались. Я залезла в носилки и, утомленно прикрыв глаза, стала думать о Ситаре.  Почему она не увидела в Зене черт своего мучителя? Или все имперцы для нее на одно лицо, страшное лицо? За исключением Тредена, конечно же. Ладно, с этим разберемся… Я выглянула из-за решетчатой створки на улицу; слышно было, как цокают когти Млада по мощеной улице.  

Дочь Ситары и сестра Зена, Катли, жила неподалеку от храма Великой матери, где меня и «отформатировали». Ее дом стоял на склоне,  в отдалении от других построек, и был по меркам столицы  маленьким – так она сама говорила.

Столица… Свея Ноглана… Мне ее показывали,  но так как я была тогда не в себе, то мало что помню. Однако то, что я могу видеть из окна сейчас, мало напоминает город отца Хауна или городишко возле Утхада. Там камни, теснота, вонь… здесь – простор, зелень, свежесть.  Храм Великой матери белой громадой возвышается неподалеку, и от него расходятся лучами улицы. А в частности та улица, на которой живет Катли, зеленее прочих, зеленее и укромнее.

Носильщикам наверняка стало тяжелее меня нести по склону, и меня начала грызть совесть: расселась госпожа доморощенная на подушках! 

Как же противен их уклад! Секс они называют ритуалами, похоть – благодатью, поцелуй у них символ подчинения… И мне придется долго еще притворяться, делать вид, что я мэза. Но самое главное – найти смарагд. Все мои вещи должны быть в доме Катли, и  мне придется перерыть их все. Если, конечно, смарагд не забрала Распорядительница или Великая матерь. Кстати… известно ли им о ведунстве, знают ли они о ценности смарагда для ведунов?

Нам открыли ворота, и носильщиков пропустили во владения Катли. Настоящее цветочное царство –  бесконечные цветочные клумбы, сложные композиции, ухоженные цветущие кустарники… Я смотрела на все это многообразие, пока носильщики не остановились. Зен помог мне выйти.  

Оказавшись, наконец, вне носилок, я подавила желание потереть онемевшую от долгого сидения попу  и окинула сонным взглядом особняк Катли. Это не простой  трехэтажный  деревянный дом при Северной башне, в котором живут Айлин, обслуга башни и теперь Треден, но и не многоярусное сложное нечто вроде дворца Хауна. В архитектуре я мало смыслю, но на вид это что-то похожее на  греческую постройку: прямые линии, колонны, переходы...

Я долго смотрела на дом;  я теперь вообще на все долго смотрела, потому что мне  вернули дар видеть хорошо.

«Зен прав, — подумала я. — Они сами сделали меня сильнее».

Расправив плечи, я начала уверенно подниматься по ступенькам. 

Я зря переживала: смарагд нашелся быстро. Я завернула его в платок, когда раздевалась  в банях, и в том же платке он и остался; мои вещи все до единой доставили в дом Катли. Зажав зелененький смарагд в руке, я вопросительно посмотрела на Зена.

— Рано, — произнес он. — Сначала надо вернуть силы.

Я надела цепочку с подвеской-смарагдом, еще разок ласково  коснулась камня, своего помощника, и вспомнила о том, что в Мэзаве не варила и  не пила противозачаточного отвара, ведь тогда бы я себя саму подставила. Что, если я забеременела от Зена? У нас ведь весьма бурные соития тогда, после «форматирования», случились.

О смарагде забылось, о великих планах тоже. Медленно опустив руку, я подняла на Зена взгляд и смерила прокурорским взглядом.