Так что с экспертизой можно особо не спешить, все равнонаверняка окажется, что телеграмма действительно написана Наташей Терехиной.Единственное, что в этой ситуации имеет смысл сделать, так это попытатьсяустановить, кто ее принес на почту в Мурманске. Крайне маловероятно, что этобыла сама Наташа. Вряд ли похититель рискнул бы вывозить ее из дома и привозитьна почту, все-таки девушка в инвалидной коляске это очень заметно изапоминается. Тем более такая красивая девушка. Мимо нее невозможно пройти, необратив внимания. Скорее всего это был кто-то другой. Но перед служащими почтыпроходит в день столько народу... Эх, Мишу Доценко туда запустить бы!

После ужина Мирон спустился вниз и вышел в лес, окружающийздание со всех сторон.

- Где Василий Игнатьевич? - спросил он у стоящего накрыльце охранника.

Тот не снизошел до ответа, только внимательно посмотрел наМирона.

- Передай ему, что мне нужно с ним поговорить. Япогуляю здесь.

Он неторопливо двинулся вокруг дома. Огороженная территориябыла на самом деле не так уж велика, бетонный забор виден с любого места. Ивсюду на глаза попадаются молчаливые охранники. Да, отсюда не только неубежишь, здесь даже в затылке не почешешь, чтобы никто не увидел. Наблюдение всто глаз и в сто ушей. Но зачем же все это? Какие такие тайны мадридского двораздесь охраняются? И какое отношение к этим тайнам может иметь семнадцатилетняякалека? Он снова не услышал, как к нему приблизился Василий. То ли задумалсяслишком глубоко, то ли ходил этот крупный человек на удивление легко ибесшумно.

- Ты хотел меня видеть? Что случилось?

- Я хотел поговорить о Наташе. Знаете, я заметиллюбопытную деталь. Ей совершенно нельзя нервничать и огорчаться, у нее сразу жемозги отказывают.

- Да ну? Это любопытно. Давай-ка поподробнее.

- После того как вы утром нас прервали, я стал вестисебя более сухо и сдержанно, и девочку это так расстроило, что она сталаработать заметно хуже. Зато когда я после обеда ее немного приласкал и назвалкрасавицей, она снова показала блестящие результаты. Не стану от вас скрывать,она решает даже те задачи, которые мне самому не под силу, а я считаюсь самымсильным студентом на курсе. Не хочу хвастаться, но когда я весной сдал своюкурсовую работу, мой научный руководитель сказал, что это написано на уровнехорошей кандидатской диссертации.

- И ты хочешь сказать, что девчонка соображает на такомже уровне? недоверчиво переспросил Василий.

- Даже на более высоком. Но только когда она спокойна ивсем довольна. Стоит ей расстроиться, рассердиться или разнервничаться, как унее ничего не получается. Вы знали, что у нее такие особенности?

- Не знал. Но хорошо, что ты мне сказал, теперь будузнать. Это очень важно. Это все, о чем ты хотел поговорить со мной?

- Ну... - Мирон растерялся, он не ожидал, что Василийтак быстро постарается свернуть разговор. - Я хотел, чтобы вы подумали о том,как ее не расстраивать, если хотите, чтобы она показывала хорошие результаты.Ее нельзя обижать и злить.

- Разве я ее обижаю? По-моему, этим как раз ты у насзанимаешься, нехорошо усмехнулся Василий. - Или у тебя что-то конкретное?

- Да, - твердо сказал Мирон, решившись. - Вам надозаменить медсестру.

- Ты говоришь о Наде?

- О ней. Она злая, и девочка это чувствует. Каждый раз,когда ваша Надя входит в комнату, Наташа напрягается и нервничает. Да и я,честно признаться, тоже. Она очень неприятная особа, крайне неприятная. КогдаНаташа нуждается в ее помощи, она старается справляться сама и терпеть, сколькоможет, только бы не звать Надю. До добра это не доведет. Например, сегодняНаташа неловко повернулась и опрокинула на себя чашку с горячим чаем. Ей нужнобыло сменить одежду, но мне она не могла позволить этого сделать, она ведь ужевзрослая девушка, а не маленький ребенок. А Надю звать ей не хотелось. И онамаялась в мокрых брюках, терпела, пока мы не кончили заниматься и я не ушел.Это не дело, Василий Игнатьевич, так нельзя. Это выводит Наташу из душевногоравновесия. И потом, она могла ошпариться, она же кипяток пролила, ожог нужнобыло смазать какой-нибудь лечебной мазью, а она терпела.

- Чушь, - отрезал Василий. - Чушь и блажь. Она ещебудет командовать, какой персонал мне подбирать. Надя - хорошая, опытнаямедсестра, но самое главное - она абсолютно надежна. Надежная Надежда, -усмехнулся он. - Мне некем ее заменить. Вот и возьми на себя эту работу, убедидевчонку, что она не должна обращать внимания на ерунду. Забота медсестры этофизическое здоровье больного, а не его душевное состояние, и со своими прямымиобязанностями Надежда справляется превосходно, а большего мы не имеем права отнее требовать. И никто не имеет. В том числе и Наташа, каким бы гениальнымвундеркиндом она ни была. Нам всем не нравится, когда нас не любят, конечно, мыпредпочитаем иметь дело с людьми, которые хорошо к нам относятся, но в жизни,увы, возможность выбирать, с кем общаться, дается далеко не всегда. И если нашадевочка этого не понимает, ей надо объяснить. Пусть учится жить в миревзрослых. В мире взрослых. Что ж, пожалуй, сейчас благоприятный момент длятого, чтобы завести разговор о том мире взрослых, в который должна попастьНаташа.

- Василий Игнатьевич, а это правда, что кто-то хочетнанять Наташу на работу?

Василий резко остановился и повернулся к Мирону всемкорпусом.

- Ты с милицией имел когда-нибудь дело?

- Нет, - удивленно ответил Мирон. - Только когдапаспорт получал. А что?

- Знаешь, какая любимая фраза у милиционеров?

- Не знаю.

- "Вопросы здесь задаем мы. А вы только на нихотвечаете". Не приходилось слышать?

- Ну разве что в кино, - вымученно улыбнулся Мирон,понимая, что его раз и навсегда поставили на место.

- Теперь можешь считать, что и в жизни услышал. Изапомни, Мирон или как там тебя зовут на самом деле: твоя единственная работаздесь - заниматься с девочкой наукой. Любой шаг в сторону - и ты покойник.Любое лишнее слово, лишний жест или самый незначительный вопрос, выходящий зарамки твоей работы, - это и будет тот самый шаг в сторону. А чтобы тебе былопонятнее, скажу еще кое-что. Твой отец очень мне обязан. Не деньгами - деломсвоей жизни и самой своей жизнью. Поэтому, если я останусь недоволен твоимповедением, твой отец первый пустит в тебя пулю, за честь сочтет. Так что ненадейся, что он тебя защитит. Все, разговор окончен, давай возвращаться.

И в этот момент Асланбек-Мирон понял, что он - не жилец. Унего не было четких и логичных аргументов, он совершенно не понимал, что здесьпроисходит, но он интуитивно чувствовал, что ему позволяют топтать грешнуюземлю только до тех пор, пока нужно заниматься с Наташей. Потому что выпускатьего отсюда нельзя. Он не является для них своим, он не член их организации, иесли его допустили к тайне местонахождения Наташи, то разгласить эту тайнувпоследствии ему никто не позволит. А сделать это можно только одним способом.И отец, как выяснилось, его в этом деле не защитит. Так что будет Мирон вестисебя "правильно" или нет - конец один, разница только в том, раньшеон наступит или позже. Поэтому его единственная надежда - безнадежно больнаядевочка Наташа Терехина. Только в ней его спасение. Надо сделать все для того,чтобы ее нашли раньше, чем закончатся занятия и Мирон перестанет быть нужнымэтой банде.