Мирон отошел от забора поближе к зданию и продолжил ходьбувокруг дома, на этот раз не по сторонам глазея, а внимательно вглядываясь вкаменные стены. После двух кругов никакого второго входа он не обнаружил. Либодверь хорошо замаскирована, либо этого входа на самом деле нет. Проходить впротивоположную часть дома можно и через внутренние двери. Может быть, толькона втором этаже, где временно живет Мирон, стена абсолютно глухая, а на первомили третьем есть проходы. Зачем, однако? Зачем было перегораживать целый этаж? Вероятно,там что-то или кого-то прячут, и именно для охраны этого чего-то или кого-то инагнали сюда столько молчаливых суровых мужиков с непроницаемыми лицами ихолодными глазами. Тогда это нечто должно быть очень и очень ценным. Чертвозьми, во что его отец втравил? Тут что, алмазный фонд прячут? Стратегическоеоружие? Заложников держат? Что тут происходит в конце-то концов?

Настроение у Мирона окончательно испортилось, ему надоелогулять, и он вернулся в дом. Идя по коридору мимо охранника в сторону своейкомнаты, он пристально вглядывался в глухую стену, но ни малейшего намека надверь в ней не обнаружил. Стена было абсолютно ровной, обитой аккуратными,покрытыми лаком деревянными планками. Усевшись возле открытого окна, Мирон тупоуставился на раскидистые ветки большого дерева. Сначала все это казалось нелишенным приятности приключением, потом - вынужденной, но в целом не противнойработой, а теперь у него появилось ощущение, что он впутался во что-то крайнеопасное и безусловно преступное. Неужели отец не знал, куда посылал своегоединственного сына? А если знал, но все равно послал?

Мирон по паспорту носил имя Асланбек и очень хорошопредставлял себе, что борец за исламскую идею иногда пренебрегает тем, чемникогда не пренебрегают люди, воспитанные в традициях европейской этики.Христиане крайне редко ставят криминальные интересы выше интересов собственныхдетей. Но не таков, по-видимому, его отец. И если выяснится, что по воле ирекомендации отца Мирон оказался впутанным в криминал, это будет означатьтолько одно: его отец - истинный борец за идею, и в этой борьбе не пощадитникого и не посчитается ни с чем.

Но, с другой стороны, при чем тут неизлечимо больнаядевочка? Она-то какое отношение может иметь к религиозной идее? Зачем ее здесьдержат и почему угрожают Мирону всеми карами небесными за попытки узнать хотьчто-нибудь? Глупость. Бред больного воображения.

Нет, как ни крути, а необходимо найти способ общаться сНаташей без пристального надзора Василия и его прихвостней. Разговаривать вслухнельзя, это уже и так понятно. Вопрос с телекамерой пока не прояснен, так чторисковать не стоит. Как же быть?

Оставался только один способ, но придется проявитьнедюжинную изобретательность, чтобы не вызвать подозрений надзирателей. Тьфу,слово-то какое! Как будто в тюрьме. А впрочем, так оно и есть, что уж глазазакрывать на очевидное. Приятность каникулярного приключения с не требующейбольшого напряжения подработкой на карманные расходы быстро закончилась. Осталасьголая и очень неприятная истина: он в тюрьме, и выбраться отсюда ему несуждено.

Ему показалось, что Наташа выглядит сегодня хуже, чемпозавчера, когда Мирон видел ее в последний раз. Видно, вчерашнее обследование,длившееся целый день, здорово ее измучило.

- Как дела? - с преувеличенной бодростью спросил Мирон,входя к ней в комнату.

Наташа подняла на него огромные светлые глаза, в которыхзастыло непереносимое страдание.

- Все хорошо, - тихо ответила девушка, но Мирон видел,что говорит она через силу.

- У тебя что-нибудь болит?

- Нет-нет, ничего не болит. Давай заниматься.

- Ну что ж, давай, раз ничего не болит. Ты прочла весьраздел книги, которую я тебе оставлял?

- Да.

- Все поняла?

- Конечно, это же просто.

Просто! Для него это отнюдь не было просто. В свое время онбился над этим разделом почти два месяца, пока усвоил все определения, понятияи теоремы. А ей хватило одного дня, да и то не целиком, потому что еюпрактически весь вчерашний день занимался врач.

- Знаешь, ты что-то неважно выглядишь, - решительнопроизнес Мирон. Наверное, ты переутомилась. Давай-ка мы с тобой сегоднязаймемся чем-нибудь попроще.

- Нет, - она упрямо покачала головой, - давайзаниматься как обычно. Я должна быть в хорошей форме, когда приедут те люди,которые хотят взять меня на работу.

- Но то, чем я хочу сегодня позаниматься, тоже оченьнужная вещь. В современном мире никто без этого уже не обходится. И если твоинаниматели увидят, что ты и это умеешь, они оценят твои навыки по достоинству.

Мирон собирался научить Наташу пользоваться текстовымредактором. И вовсе не потому, что считал эти навыки нужными в ее положении. Онне верил в красивую сказку про добрых работодателей, случайно узнавших проталантливую девочку. В такую красивую сентиментальную историю не вписываютсямногочисленные молчаливые охранники с холодными глазами. Цель у Мирона быласовсем другая. И ему оставалось надеяться только на то, что если в комнате иесть скрытая телекамера, то экран монитора в нее не попадает.

Текстовый редактор Наташу заинтересовал, и уже черезпятнадцать минут она легко производила все нужные манипуляции, открывала изакрывала "окна", устанавливала их положение и размеры, переставлялафрагменты, расставляла страницы. Работать приходилось с уже имеющимся вкомпьютере текстом. Печатать Наташа не умела и с трудом привыкала красположению букв на клавиатуре.

- Тебе обязательно нужно научиться набирать тексты. Этонеобходимо при любой работе. Давай-ка потренируемся вместе. Сейчас я установлютебе размеры "окна"...

Мирон положил руки на клавиатуру, его пальцы быстро побежалипо клавишам.

"Не повторяй вслух то, что я тебе пишу. Твоя комнатапрослушивается".

- Так, а теперь пиши то, что я буду тебе диктовать. Ябуду говорить медленно, а ты внимательно смотри на клавиши и старайся запомнитьрасположение букв. "При выводе фундаментального принципа статистикиЛагранж заменил произвольную систему сил подходящей системой блоков..."Ну, в чем дело? - сердито спросил Мирон, видя, что девушка даже руки наклавиатуру не положила. - Почему ты не пишешь? Она сидела оцепенев, не сводя снего застывшего взгляда.

- Ты что, не поняла меня? - уже мягче сказал он. - Ядиктую - ты набираешь текст. И стараешься запомнить расположение букв. Давайеще разочек с самого начала. "При выводе фундаментального принципастатистики Лагранж..." Он стал произносить слова медленнее, чем в первыйраз, и с удовлетворением убедился, что Наташа поняла его. На экране одна задругой появлялись буквы:

"Откуда ты знаешь?"

- Очень хорошо, молодец, - похвалил Мирон. -Продолжаем. Сейчас я покажу тебе, как красиво располагать текст, чтобы онхорошо смотрелся.