шедшего от урхов, я, наверное, сейчас даже порадовалась бы появлению моих предыдущих похитителей. От них хотя бы не смердело.

Урхи порой о чем-то переговаривались на своем резком рычащем языке. Он не изобиловал словами или звуками, но ни разу они не произнесли ни слова, чтобы я могла их понять. Когда мне удалось взять себя в руки и перестать паниковать, я попыталась сама начать общаться, но это ни к чему не привело. На меня никто не обратил внимания, и я сделала то, к чему привыкла, – начала размышлять.

Для чего меня похитили? Тут было всё просто. Урхам не нужен был мой мир, не нужны секреты тагайни, и вряд ли они служили великому махиру… Хотя пока этого с уверенностью сказать было невозможно. Если все-таки он мог управлять и ими, то вскоре меня вернут назад, а Архам… Архам мог быть уже мертв, если не успел вовремя спрятаться.

– Только бы был жив, – прошептала я и продолжила думать.

Стало быть, махира мы оставляем пока в покое, а исходим из того, что эти существа мыслят примитивно и потребности у них такие же. И тогда меня тащат за собой, чтобы сожрать или… или как самку.

– Бр-р, – передернула я плечами, продолжая болтаться вниз головой.

Ни первого, ни второго мне бы очень не хотелось. Моему собрату по несчастью, думаю, тоже. Пока салгар был жив, о чем время от времени сообщал жалобным мычанием. Навязанное нам с «козлом» общество одинаково не нравилось обоим. Однако стоило найти хотя бы один положительный момент. Он был – я живая, а это не может не радовать. Что еще есть из добрых вестей? Живой салгар – это тоже важно. Может быть, нам удастся сбежать, может быть, побег даже пройдет успешно. А это уже надежда, которая придает сил.

Что еще есть из положительного? Ну, я не у илгизитов, и никто не попытается влезть мне в голову. Хорошо, посчитаем и это добрым знаком. Но тут же напоминает о себе и жирный минус – во мне видят самку, и тогда уж лучше илгизиты и голова, чем урхи и моя женская суть.

– Ох, – вздохнула я.

В эту минуту мой лохматый и пахучий похититель завел назад длинную лапу и почесал седалище. Меня замутило.

– Будь любезен так больше не делать, – потребовала я. – Это отвратительно. В конце концов, подобное можно делать, когда нет свидетелей. Но я тут, и мне, знаешь ли, совершенно неинтересно наблюдать за сим действом.

Говорила я на родном языке, зная, что урхам безразлично, что и как я произношу. Создание и вправду проигнорировало мою речь, даже не повернуло головы. Вздохнув, я приподнялась и попыталась заглянуть за спину второму урху в надежде увидеть там Архама, который следует за нами. Никого я там не увидела, но и не сильно огорчилась, потому что была уверена, что никто, кроме таких же урхов, не сумел бы сейчас преследовать нас.

– Хоть бы недалеко ушли, – проворчала я.

Но они всё шли и шли. Я порядком устала болтаться кулем с мукой. Да и подпрыгивания на плече урха, когда он перескакивал по камням, становились уже болезненными, и ужесточала неприятные ощущения книга, когда сильнее впивалась в меня углами. И до ужаса хотелось вцепиться новому похитителю в шерсть на спине, чтобы хоть как-то выразить свое негодование. Но, во-первых, запах существа вызывал брезгливость, а во-вторых, разум был при мне и вызывать его агрессию не хотелось. Как он ответит, мне было неизвестно, да и проверять вовсе не хотелось. Потому я продолжала страдать, лишь изредка ворча себе под нос ругательства.

– Долго еще будем скакать? – не выдержав, с раздражением спросила я, подпрыгнув на урховом плече в очередной раз.

– Ур-рх, – прорычал похититель.

– Знаю-знаю, – заверила я. – О тебе вообще все знают. И никто еще ничего хорошего не сказал.

– Ур-рурых, – пророкотало существо в ответ.

Уж не знаю, понимал ли он меня, сейчас я говорила на языке Белого мира, но я его не понимала так уж точно, а потому толковала так, как мне было удобно.

– Нет, а за что тебя хвалить? Вот скажи, – продолжила я наш диалог. – Ты же разбойник, как есть разбойник. Женщину украл, а я, чтоб ты знал, целая дайнани. И салгара утащили, зачем? Ездить на нем не сможете, великоваты вы для этого и тяжеловаты. Сожрать? Так знай, я против.

– Ур-ру, – ответствовал похититель.

– А я сказала – против, – отчеканила я. – Он, кстати, не пахнет так ужасно, как ты. Вот скажи, отчего ты так благоухаешь? Слышал, что порядочные люди хотя бы иногда моются? А это, между прочим, гигиена. И для здоровья весьма полезно. Кстати, – я поерзала и настороженно вгляделась в спину урха, – у тебя блох нет? Я, знаешь ли, не хочу после тебя чесаться.

И эта мысль вдруг так глубоко запала мне в голову, что я невольно почесала руку. Затем вторую, а после чес пошел по всему телу. Урх заворчал, я продолжила начесываться.

– Рур-рух! – рявкнуло существо.

– Отстань, – буркнула я и, возмущенно вскрикнув, полетела на камни. – Больно!

Урх навис надо мной, а я потерла ушибленное бедро. А так как я уже успела немало себя расчесать, то эти места зудели, и пальцы снова невольно заскребли по коже. И знаете что?! Пахучее чудовище отшатнулось! Я ощутила прилив возмущения и вскочила на ноги. После нацелила на похитителя палец:

– То есть ты хочешь сказать, что брезгуешь? Ты брезгуешь мной?!

– Ур-рх! – рявкнул урх.

– Невероятно, – всплеснула я руками. – Значит, смердишь ты, а брезгуешь мной?

– Рух, – сказал как отрезал дитя Дэрбинэйских гор.

– Просто восхитительно, – усмехнулась я.

А через мгновение прищурилась. У меня появилось оружие воздействия? И в эту минуту я вспомнила, что вооружена до зубов. Впрочем, пушки пускать в ход было рано, я решила придержать свой козырь. И пока урх настороженно смотрел на меня, я глядела на него. В упор. Так я прощупывала великана, готовая дать отпор в первое же мгновение, если это его разозлит. Не разозлило.

Поворчав немного, мой похититель сделал ко мне шаг, и я почесала плечо. Урх остановился. Стоял и второй, продолжая удерживать салгара, вдруг решившего напомнить, что он тоже всё еще тут и не согласен с позицией горжетки на плечах своего пленителя. «Козлик» громогласно объявил о своем протесте, вдруг перейдя на трубный рев. Признаться, я опешила. Подобной мощи я не ожидала.

Похоже, не ожидал и урх, несший салгара, потому что пророкотал что-то явно бранное. Скакун не согласился с протестом, высказанным ему в ответ, и перешел