— Все от чувств-с, — поддержал Генрих Янович. — Такоесмятение ума у них делается, что себя не помнят-с.

Марина улыбнулась потихоньку.

— Вторая наша парочка, — ни с того ни с сею вступил генералТучков, о котором все забыли, — это Оленька и Геннадий Иванович. Прошупрощения.

Геннадий Иванович покраснел пятнами и независимо подтянулпояс штапельных брючат.

— О как! — задумчиво провозгласил Павлик. Огромной ручищейвзял Веронику за штрипку джинсов, притянул к себе и поставил рядом.

Элеонора ахнула. Валентина захохотала басом.

— Па-азвольте! — очень грозно крикнул Геннадий Иванович. —Па-азвольте!

Оленька куталась в шальку, молчала, прятала глаза. Свечагорела на столе, свеча горела.

— Нет, Геннадий Иванович, — успокоительно сказал ТучковЧетвертый, — я вовсе не собираюсь вас… в чем-то обвинять. Правда. Просто ваши…шатания по лесу тоже сбили меня с толку. У вас в лесу были романтическиесвидания?

— Мама, пойдем отсюда, — из платка сказала Оленька ипроворно поднялась.

— Ольга Павловна! — умоляюще попросил Тучков и простер руку.— Сядьте. Вы… не переигрывайте, ладно? Маменька ваша давно в курсе дела, верно,Элеонора Яковлевна? Она вас и на свидания провожала, и ситуацию контролировала.Возле корта с корзиной. Верно?

— Прибежала из деревни, а ее нету, — пробормотала Элеонора,— ну, думаю, ушла! Я и давай ее искать — нету нигде! Ну с Мариночкой мыпоговорили, я побежала вокруг, смотрю — идет моя красавица! Она у меня такая…слабенькая. Нервная. Ее сторожить надо. В пошлом году в чем была из дому ушла,а все потому, что любовь такая! Ну а кавалер, как водится, подонком оказался.Через три дня привел. Забирайте, говорит, ваше сокровище, видеть больше немогу. Подонок, подлец! Если б папа в силе был, мы бы ему!

— Мама! — простонала Оленька.

— А что такое? — удивилась Элеонора Яковлевна. — Подонок, ивсе, а ты все равно самая лучшая, самая раскрасавица! Только кушаешь плохо!Скушай белый наливчик!

— Не хочу, мама!

— А в Чуева Ольга Павловна тоже… влюбилась?

— В какого такого Чуева?

— В того, который потом утонул в пруду, — объяснил ТучковЧетвертый.

— Ах! — выдохнула Оленька и повалилась на заранееприсмотренное место — в обморок.

Элеонора Яковлевна подскочила и стала махать передОленькиным носом платочком, и хлопотать, и дуть, и хватать вялую руку.

— Оленька всего-то ему улыбнулась и заговорила. А он,подлец, потом в магазине ей грязные намеки делал! Она не в себе пришла,ласточка моя! Такая нежная!

Марина знала, что никак нельзя смеяться, но было так забавнои в то же время жалко всех участников этого водевиля, который поначалу казалсядрамой, что она стала усиленно тереть нос — чтобы не улыбаться.

— Спички ваши я нашел, — поделился Федор Федорович сГеннадием Ивановичем. — Я все думал, зачем вам спички. А потом вспомнил, чтонаша Оленька вечно свечки возле себя зажигает, чтобы нечистую силу отгонять. Ия сразу понял, что вы ей помогаете отгонять. Даже в лесу.

Геннадий Иванович промолчал.

Юля вынула из зубов зубочистку и аккуратно положила вдиректорскую пепельницу.

— Пока что-то нет никаких убийц, — резюмировала она, — а намхорошо бы поспеть на процедуры.

— У вас они после обеда, — парировал коварный Тучков. —Впрочем, вы правы. Переходим к основному блюду.

Он посмотрел в окно и прищурился на солнце. От глазразошлись морщины, и почему-то в первый раз он стал похож на генерала.

— Лошадь Вадима понесла, потому что в нее выстрелили изарбалета. Игрушечного, конечно. Геннадий Иванович и Оленька предавалисьромантической страсти и к делу отношения не имеют, хотя Зоя, которая водитлошадей, их запомнила. Я с самого начала подозревал… того человека, но когданашел это, — и он вытянул из заднего кармана длинный железный прут, — сомненийу меня не осталось. Знаете, что это такое? Вязальная спица. Вяжет в нашейкомпании только один человек. Вадим говорил, что узнал ее и она все теперьрасскажет его жене. То есть что он здесь с Галей, а не на юге с приятелями.Истории про Архангельскую область очень хороши, но у женщины, прожившей всюжизнь в деревне, не может быть маникюра. Ну, Ирина Михайловна? Вы кто? Теща?Сестра? Подруга?

Воцарилось молчание, как пишут в романах.

Марина замерла. Все замерли.

Бабуся Логвинова поправляла платок. Плат, говорила она.

— Да, — в полной тишине сказал Тучков Четвертый, — сейчас ненадо про батюшку Ферапонта и деревню Мокша. Все равно вы наврали относительнотого, сколько там Логвиновых. В первый раз было тринадцать, потом сталошестнадцать. И со звонком вы ошиблись. Никто не стал бы звонить вам из Мокши.Из деревни в Архангельской области нельзя позвонить в деревню на Волге, так ужнаша страна устроена. Телеграмма — еще туда-сюда, а звонить — это слишкомпо-московски. И автобус в райцентр вам не нужен, если вы собираетесь вАрхангельск! Вам все равно пришлось бы ехать питерским или московским поездом,а они останавливаются здесь, а не в райцентре. Что у вас там? Машина настоянке?

Вероника отлепилась от своего Павлика и вытаращила глаза.Павлик опять произнес с чрезвычайно умным видом:

— О как!

Сережа кивнул Юле. Они слушали очень внимательно. ДажеОленька вылезла из своего платка.

— И на плац, откуда уходят лошади, вы пришли, чтобыудостовериться, что Вадим все-таки поехал. И девочку Зою угостили конфетой«Коркунов» — элитный шоколад, шесть штук за семьдесят рублей в супермаркете«Седьмой континент». Бабка из Мокши дала бы ириску, Ирина Михайловна. Потом выпробежали лесом, вспугнули Геннадия Ивановича с Оленькой, наткнулись на егокоробок, очень приметный, и подложили его в кусты — там, где поджидали, когдапройдут лошади. Просто так, на всякий случай. Вы были уверены, что никто ничегоне заподозрит. И не заподозрил бы, если бы не Марина, у которой… нюх. И еще онане верит, что лошадь может просто так убить человека. Только человек так можетубить другого человека.

— Да, — согласилась бабуся Логвинова, — человек может.

Она сняла с головы платок и поправила волосы.

— Ну спрашивайте, — разрешила она, — и дайте мне сигарету!Замучилась я без сигарет!

Федор Тучков положил перед ней пачку, но зажигалку подноситьне стал, несмотря на всю свою вежливость.