А кормил Лорд Орв то чудовище лишь младенцами невинными, да девами юными, другой пищи не принимало проклятое нутро. Плакали крестьяне, страшной данью обложенные, только не было им спасения, слишком силен оказался Лорд, непокорных карал жестоко. Отпирал семь замков, открывал двери, снимал цепи с чудища. Тогда мором страшным проносилось оно по земле. А как время приходило, доставал Лорд Орв волшебный рог, да трубил в него что хватало сил. И где бы не находилось чудище, слышало оно зов, и спешило вернуться, ибо должно было подчиняться тому, кто тем рогом владеет…

Калику прервал поток воды, вылитой из окна. Дети с визгом и смехом порскнули в стороны, разбрызгивая лужи. Им вслед летела брань — хозяину дома не понравилось сборище. Досталось и калике. Кряхтя, тот утер лицо, подобрал пустую шапку и медленно поплелся прочь.

Я догнала его:

— Эй, постой!

— Чего надо? — взгляд бесцветных, водянистых глаз не располагал к разговору. Но мне просто необходимо было дослушать сказку!

— Ты детям о чем плел?

— Да так. А госпожа желает узнать, что дальше?

Почуяв интерес, калика преобразился. Спина угодливо изогнулась, губы расплылись в слащавой улыбке, и даже взгляд стал каким-то маслянистым. Похоже, я легко узнаю все, что хочу. Такие люди хорошо чувствуют наживу. Правда, ненадежны — служат, пока страх есть, а там с потрохами сдадут тому, кто больше заплатит.

— Хочу. Не люблю оборванные истории.

— Тогда это будет стоить госпоже…

— Не более, чем госпожа готова заплатить. Думаю, миски овощного рагу и большого расстегая тебе хватит. Ну, и кружки пива, чтобы все это запить. Согласен?

Калика быстро закивал. То, что я предложила, было роскошным пиром для человека, живущего сказками да уловками.

— Только учти, после того, как сказку расскажешь, ответишь на вопросы!

— Согласен! Но тогда…пива две кружечки?

— Будет от тебя зависеть. Пошли!

Калика направился в ближайшую таверну, но я развернула его:

— Не сюда. Найдем чего попроще.

Нужная харчевня нашлась на этой же улице, меньше чем в сорока шагах. И пусть железный крендель над входом покрылся пятнами ржавчины, а из приоткрытой двери доносились крики подвыпивших мужчин, она подходила мне больше. Кто знает, как восприняли бы нас в первой, чистенькой, с заново покрашенным крыльцом и выбеленными стенами? Да и еда там наверняка дороже.

Я не ошиблась в выборе. Даже крепкий запах табака не сумел перебить аромат тушеного мяса. И кислым пивом не воняло. В Арто много мест, где можно перекусить, и слухи распространяются мгновенно. Отпугнешь клиента — разоришься. Или скатишься до того, что посетителями буду забулдыги да нечистый на руку трущобный люд. С такими по миру не пойти — и то хлеб.

В овощное рагу положили еще и курицу. А для теста на расстегаи пошла хорошая ржаная мука. Два больших, во всю тарелку пирога могли насытить даже проголодавшегося грузчика, тем более что рыбного бульона к ним принесли вволю.

Себе я тоже заказала перекусить. Расстегай на самом деле оказался вкусным, а пиво в большой глиняной кружке — слабым, но приятным.

Калика и не подумал продолжать историю, пока не умял все заказанное. Только сыто отвалившись от стола и распустив пояс, соизволил продолжить.

— С какого места мне рассказывать?

— Ты остановился на волшебном роге.

— Да. Рог тот был не простым. Изготовили его могучие маги, а для этого поймали они чудесного зверя индрика, что живет в южных степях. А сделать это ой как не просто! Прежде надо отыскать сон-траву, да, найдя нору индрикову, спуститься под землю. Найти зверя там легко, ибо ходит он по миру подземному, и освещает рогом всех жителей подземных. За то любят его, и не обижают.

Но лют к пришельцам индрик-зверь! Только увидит, копытами землю рыть начинает. А затем наклоняет голову, и с криком кидается на неугодного. Если нет с собой сон-травы волшебной, тут и смерть за охотником приходит. Потому что рог острее самого острого меча рыцарского!

Калика замолчал, отпил пива, не торопясь вытер пену с усов и задумался, словно вспоминая. Потом снова заговорил:

А коли собрал сон-траву чудесную, то надобно изловчиться, да кинуть её индрику-зверю прямо в глаза. Они у него от ярости кровью наливаются, так что не видит он опасности. Коли попадешь, волшебный сон нападает на индрика. Подгибаются ноги сильные, клониться к земле головушка. Вот тут надобно быстро тащить его у выходу, ибо сбегаются чудища подземные, мстить за обиду индрикову.

Ну, а уж на поверхности земной можно связать зверя редкого, и хоть…

— Хватит. Мне твой индрик не интересен. Ты про Орвов рассказывай!

Кажется, калика обиделся! Укоризненно посмотрел, головой качнул:

— Да как же без зверя чудного, госпожа? Рог, которому чудище служило, он ведь индриков!

— Мне все равно. Хоть индрика, хоть буйвола… Хоть лосиный! Рассказывай про Орвов, а то…

Калика только усмехнулся. Провел, шельма! Обед он уже съел и все, что я могла сделать — прогнать его из-за стола.

— Ты, госпожа, речь мою не перебивай, а то говорить несподручно. Сказка, она же как ручеек течет, слово за слово цепляется. Хоть одно выкинешь — и нету красоты.

— Значит, все-таки сказка? Ладно. Хозяин! — я кинула на стол монету. Медную. Только за мой пирог и пиво расплатиться. Подскочивший мужчина повертел её в руках и недобро уставился на меня.

— Что? Мало?

— А за остальное?

— Остальное он заказывал, — кивком указала на рассказчика. — Я его знать не знаю, мы у входа встретились.

Калика побледнел. Только теперь понял, почему я велела ему самому заказ делать.

— Ладно, госпожа, будет. Не гневайтесь. Что вы там услышать хотели? Про Дом Орвов, который государя предал и чуть страну не погубили? Все расскажу. И не выдумки это, а быль настоящая!

Предали государя? Орвы? Ложь! Я расплатилась за еду и уселась обратно на лавку. После таких слов калика живым отсюда не выйдет. Конечно, если я не узнаю все, о чем он ведает.

И слушалось чудище того рога беспрекословно, и возвращалось в подземелье, как только Лорд приказывал.

Но узнал о том Государь, и опечалился. Навернулись на ясные глаза слезы горькие, заболело сердце ретивое. Пожалел он своих подданных, и велел Дому Орвов извести злое чудище.

Не послушался Лорд Государя, вскружила гордыня буйну голову. Отказался изводить чудовище, да напротив, позволил ему буйствовать.

Как раздался тут плачь и стон да по всей земле. Подняла тоска-печаль голову, страх змеёй в людских сердцах свернулся. Жалил зубом ядовитым, и не было от него спасения!

А чудище, на волю выпущенное, уж не знало больше меры. Всех младенцев извело в округе, а у юных дев сердце выело!