– Оно было простое, темно-красное, совсемнедорогое. Понимаете, я его дернула с подоконника по дури и снизу ободрала. Ужизвините, вычтите за ущерб из моей зарплаты. Никогда чужого не возьму, ноцветок завял, а такое растение в доме держать очень плохая примета, о ней всезнают, подоконник я скрести побоялась, еще хуже сделала бы. Простите меня.Марине Степановне плохо было, ну не лезть же к ней после смерти мужа с вопросомпро горшок! Она так Игната Игнатовича любила! Он святой человек! Ну почемуГосподь таких ангелов первыми забирает?

Я сунула трубку вдове и повернулась к Римме.

– Дайте мне, пожалуйста, чистый нож с острымлезвием и полиэтиленовый пакетик, наподобие тех, в которых в холодильник едукладут.

– А зачем? – беспардонно спросила медсестра.

– Надо, – отчеканила я, – это оперативнаянеобходимость.

Получив необходимое, я сходила в маленькуюспальню, отскребла от подоконника остатки краски, ссыпала их в пакетик ивернулась к Марине Степановне с вопросом:

– Можете вспомнить, как выглядел курьер?

– Нет, – жалобно ответила вдова.

– Попытайтесь, это очень важно, – потребовалая.

Марина Степановна прижала ладони к вискам.

– Молодой, худой.

– Особые приметы? Шрам, родинки, густые брови,косоглазие? Он шепелявил, чем-то пах? – не успокаивалась я.

Игнатьева опустила руки.

– Нет. Простое лицо, как у всех!

– Физиономии-то у всех разные, – не вытерпелая и попыталась добраться до цели с другой стороны, – во что он был одет?

– В брюки? – с легким сомнением произнеславдова.

Я отвернулась. Вот здесь собеседница неошибается. Сомневаюсь, что молодой человек разгуливал по Москве в юбке.Модельеры который год пытаются ввести в мужской гардероб этот предмет женскойодежды, желая отомстить слабому полу, но пока ничего у них не получается. Вотличие от представительниц слабого пола сильный, как правило, имеет кривыеволосатые ноги, а на эпиляцию не согласится никто из мужчин.

– Вроде были куртка, – бормотала МаринаСтепановна, – и кепка, черная с козырьком.

– На бейсболке не было логотипа фирмы? –цепляясь за последнюю соломинку, спросила я. – Может, куртку украшала надпись?

– Ну ничего не помню! – плаксиво ответилавдова. – Мы с ним общались от силы десять секунд. Он отдал цветок, я взяла сполки у зеркала кошелек и отблагодарила парня за доставку. Считаете менябеспамятной старухой?

– Людям свойственно забывать незначительныедетали, – ответила я.

– Вот девочку, которая притащила коробку, ямогу описать! – обрадовалась Марина Степановна.

Вилка, ты законченная идиотка! Гордилась тутсвоим умением вести допрос, а допустила такой ляп! Игнатьева же говорила, чтостолкнулась у двери с «аспиранткой». Ну почему я сразу не потребовала описатьее внешность?! Я легко могу стать героиней ленты «Тупой, еще тупее».

Марина Степановна решила реабилитироваться изатараторила:

– Высокая! Стройная! Фигура спортивная! Была вджинсах, сапогах без каблука, грубая обувь на толстой подошве, со шнуровкой. Вподростковом возрасте Тонечка хотела подобные, но я была против. Девочка должнавыглядеть как девочка, а не как мальчишка из плохой семьи. Но Игнат купил«бутсы»! Слава богу, дочь недолго ходила в образе «оторви и брось». А тадевушка, хоть и не подросток, была в таком наряде. У меня язык чесался сказать:«Милая, с такими роскошными волосами надо носить платье».

– Роскошными волосами? – вздрогнув,переспросила я.

Марина Степановна закатила глаза.

– Копна рыжих кудрей ниже лопаток. Мелковьющиеся волосы настоящее богатство. Редкий цвет, думаю, ей все комплиментыделают. Честно говоря, лица я не разглядела, а вот прическа поразила моевоображение.

Выйдя от Марины Степановны, я моментальнонабрала номер Лизы и, едва услышав «алло», заявила:

– Нам нужно встретиться. У меня к тебе возникряд вопросов.

– Каких? – тихо проронила Лизавета. – Сейчасне могу, давай позднее. А еще лучше забыть друг о друге. Насчет книги неволнуйся, аванс назад у тебя никто не заберет, тебе выплатят оставшуюся частьгонорара в качестве компенсации за потраченное время.

Я умею держать себя в руках и знаю, что оромничего не добиться. С большинством людей надо действовать хитростью, а непереть танком напролом. Но сейчас у меня от усталости и нервного напряжениябудто перегорели предохранители. И еще меня возмутила откровенная попыткамолодой вдовушки заткнуть мне рот деньгами.

– Слушай внимательно! – закричала я. – Уж незнаю, почему ты решила, что я дура! Но ты категорически ошиблась. Я знаю, чтоКатя Яркина погибла! Ее убили. Знаешь, почему я пришла к такому мнению?

– Виола, погоди, – прошептала Лиза.

– Нет, это ты погоди, – взвилась я. – Катюша вотличие от избалованной вредной падчерицы обладала врожденнойинтеллигентностью. Она помогала своей названой сестре. Стефания фактическивыжила Катю из своего дома, а Яркина передавала ей деньги, отрывала от себя,делилась с Миль. В клубе «Рар» Катюшу все обожали, она не спала с клиентами, нераздевалась перед ними, ухитрилась сохранить невинность в таком месте, где ееаприори не встретишь! Катя не бросила наркоманку Машу, пристроила ее в клинику,давала деньги подруге. И вдруг, бах, перестала ей помогать. Почему?

– Виола, дорогая, ты ошибаешься, – прозвучалов ответ.

– Это ты ошибаешься, – затопала я ногами помартовской грязи, – Катерина никогда бы не бросила ни Стефу, ни ее мать, ниМашу. Раз она перестала им помогать, значит, умерла. Стопроцентно. С кем еевидели в последний раз? Чьи волосы и шарф описала Женя Матихина? Знаешь, что ясейчас сделаю? Немедленно позвоню своему приятелю Юрию Шумакову, сотрудникуубойного отдела. И попрошу его привезти в Ворокино, на старую дачу КонстантинаЛьвовича, специальный аппарат, при его помощи можно обнаружить труп под землей,в стене, да где угодно. Только сейчас я поняла: Катино тело спрятано на фазендеродителей Ерофеева. Вы с мачехой шли к дому, больше там деться некуда! Заворота Катя не выбиралась. Тридцатое октября. Холод, а на Яркиной был одинхалат, пусть теплый, из овчины, но не шуба! И Катюша оставила зайчика!

– Кого? – пролепетала Лиза.