– И вы уверены, что эта ваша Кристина – как раз одна из них? – спросил Капюшон.

– Да.

– Почему?

– Потому что я – хостильер, – спокойно ответила Тина. – А она не исчезла.

Кирюша едва не выскочил из-за кустов и не набросился на Тину с кулаками; настолько его переполняло возмущение. Кристина – само зло? Ну вот еще! Кто бы говорил? И почему Капюшон ей верит? Почему Тине все верят? Потому что у нее вежливые манеры и милая улыбка? Неужели никто не видит дальше этой обертки?

– К сожалению, выкинуть моего двойника из этого мира у меня не вышло, – тем временем продолжала Тина. – Впрочем, это почти ни у кого из хостильеров не получается; носители зла слишком сильны, чтобы их можно было так просто вытеснить из нашей реальности.

К остановке, кряхтя и бормоча что-то под нос, подошла бабулька с объемной сумкой, и Тина с Капюшоном, не сговариваясь, замолчали. Бабка поставила сумку на землю, немного передохнула, потом повесила ее на другое плечо и пошла дальше. Тина и Капюшон не сказали ни слова, пока та не удалилась на достаточное расстояние.

– И вы со всеми вашими способностями не можете сами убить своих двойников? – спросил Капюшон.

– Если бы мы это могли, стали бы мы звать на помощь яггеров? – ответила вопросом на вопрос Тина.

Капюшон долго молчал.

– Что ж, суть ясна, – наконец сказал он. – Раз мне так не повезло оказаться сосудом, в который вы подселили этого вашего яггера…

– Не подселила, – перебила Тина. – Пробудила. А пробудить его можно не в каждом, а только в том, у кого есть к этому врожденные, скажем так, склонности…

– Неважно. Раз внезапно во мне теперь сидит этот ваш яггер, мне придется героически очистить мир от самого зла, и у меня нет другого выбора. Хотя нет, есть – я могу наплевать на все эти ваши задания и ничего не делать. Но тогда меня прикончит тот, кто и пробудил этого яггера на мою голову, – вы. Я все правильно понимаю?

– Правильно, – подтвердила Тина.

Капюшон помолчал.

– Итак, мне предстоит ни много ни мало, а уничтожить это ваше воплощенное зло, – наконец продолжил он. – Но сначала мне нужно выяснить, какой у цирка артефакт, а его я смогу определить только через Кристину.

– Именно. И самый важный момент: артефакт не должен остаться у нее в руках.

Капюшон подождал продолжения и, поняв, что его не будет, спросил:

– Я так понимаю, спрашивать «почему?» мне не стоит? Надо удовлетвориться ответом «потому что»?

– Правильно понимаешь, – холодно ответила Тина.

Кирюша не удержался и фыркнул – и тут же понял, что это было ошибкой; он больше не может терпеть ни минуты! Очень жалея, что приходится уходить, не дослушав разговор, он осторожно попятился, а потом, согнувшись в три погибели, мелкими шажочками побежал к школе, надеясь только, что у него получится дотерпеть.

Кирюша очень хотел бы, чтобы Капюшон послал Тину куда подальше; язвительные комментарии вселяли определенную надежду. Но в то же время в глубине души появилась непонятно откуда взявшаяся уверенность, что Тина сумеет настоять на своем.

* * *

В толпе расходящихся после встречи с Графиней циркачей Кристина попыталась нагнать Фьора. А тот уходил быстрым шагом, и Кристина была готова поклясться, что он делал это нарочно. Он что, ее избегает? Но почему?

– Фьор! – окликнула она и убедилась, что ей не показалось; фаерщик и впрямь делал вид, будто он ее не видит и не слышит.

Кристина перешла на бег и быстро нагнала Фьора.

– Эй! Что происходит? – спросила она, заглядывая ему в лицо.

То, что случилось дальше, Кристина никак не ожидала. Фьор схватил ее за плечи, не больно, но очень крепко, резко встряхнул – и спросил со злостью в голосе:

– Кто ты такая, Крис? Что ты со мной сделала?

Вопрос «кто ты такая?» живо напомнил тот страшный момент после второго визита в кибитку, когда кто-то ее едва не задушил. Но, несмотря на всю схожесть, сейчас Кристина не испытывала паники и почему-то ни на миг не сомневалась, что тогда это был не Фьор. Возможно, потому, что от него никогда не пахло бергамотом и экзотической древесиной. А возможно, это подсказывала интуиция, о существовании которой у себя Кристина раньше не подозревала.

– Ты о чем? – спросила она. – Мы же с тобой вроде это уже обсуждали. Да, наверное, можно сказать, что это я вернула тебе огонь, но я не знаю, как я это сделала!

– Нет, – стиснув зубы, процедил Фьор. – Я не про это.

– Тогда про что? – спросила Кристина и увидела, как на скулах фаерщика появилась краска, которая начала неумолимо разливаться по лицу. – Да говори уже! – нетерпеливо воскликнула она, теряясь в догадках.

– Ты меня не… ты… Вот черт! Ладно, других слов все равно не подобрать, – вздохнул Фьор и выпалил: – Ты не пыталась меня приворожить?

Кристина настолько не ожидала услышать ничего подобного, что в буквальном смысле разинула рот – и так и застыла, не зная, смеяться ей или возмущаться.

– Что-о? – наконец сумела выдавить из себя она.

– Ничего, – тяжело вздохнул Фьор и отпустил ее плечи. – Просто последнее время ты то приходишь мне в странных видениях из какой-то совершенно другой реальности, то вот теперь еще и снишься, и это… скажем так, очень… необычные сны.

Кристину так и подмывало спросить, что это за сны такие, из-за которых Фьор покраснел, как смущающийся школьник, но упоминание о видениях напомнило ей о вопросе, который она уже давно хотела задать.

– А что в тех видениях приходит тебе?

Фьор не успел ответить: рядом появился Мануэль. Как обычно, он был в свободных черных штанах-трико и облегающей черной футболке с длинными руками, и Кристина в очередной раз подумала, что это противозаконно – выглядеть так привлекательно в такой непритязательной одежде.

– Все нормально? – спросил он, вроде бы обращаясь к Кристине, но взглядом при этом сверлил Фьора.

– Абсолютно, – заверила Кристина, в душе откровенно наслаждаясь моментом. И неважно, что двигало Мануэлем – беспокойство за нее, ревность или и вовсе собственническая территориальность; Кристине, совершенно не избалованной вниманием противоположного пола, это просто было приятно.

– Увидимся позже, – быстро попрощался Фьор; казалось, его обрадовало вмешательство Мануэля, потому что оно позволило не закончить разговор.

Воздушный гимнаст продолжал сверлить взглядом уходящего фаерщика, а потом обернулся к Кристине и приобнял ее за плечи таким привычным жестом, будто это было в порядке вещей.

– Как дела? – спросил он.

– Даже и не знаю, что тебе ответить, – усмехнулась Кристина. – Меня совсем недавно выбросило из жизни, цирк так и не дал мне дара – или дал, но забыл объяснить, и мне по-прежнему грозит удаление, хотя, скорее всего, прежде чем до этого дойдет, нас настигнут гончие, когда у нас кончится бензин… Наверное, у меня дела нормально. А как у тебя?