Роберто Строцци радушно принял великого гостя, показав самое ценное, что в то время было в его величественном дворце — две оставленные Микеланджело после бегства в Рим скульптуры, «Плененный раб» и «Восставший раб» (Париж, Лувр). Теперь они предназначены, как заявил хозяин дома, в дар французскому королю Франциску I, если тот поможет изгнать Медичи из Флоренции — таково условие, поставленное автором. В разговоре Роберто Строцци рассказал о невыносимой обстановке во Флоренции и своем намерении покинуть вскоре родной город.

Ничто уже более не задерживало Тициана во Флоренции, и он покинул ее, не найдя здесь ничего, что могло бы его заставить продлить свое пребывание. Оказавшись вскоре в Пьяченце, он написал портрет герцога Пьерлуиджи Фарнезе с болезненным лицом сифилитика в пышных доспехах рядом с папским знаменем (Неаполь, галерея Каподимонте). Это изображение командующего войсками Ватикана оказалось последним — через пару месяцев сын папы был заколот в собственном дворце во время банкета убийцей, подосланным, как считают, миланским губернатором Ферранте Гонзага.

Германская эпопея

Возвращение домой было радостным. В Венеции художник смог вздохнуть полной грудью, хоть и чувствовал накопившуюся за последнее время усталость. Годы давали о себе знать — что ни говори, ему почти семьдесят. Возвращению особенно доволен был Орацио, показывая друзьям в мастерской свои рисунки, написанный портрет музыканта и делясь впечатлениями от Рима и Флоренции. От Помпонио из Мантуи не было вестей и просьб, что уже было хорошим признаком. Орса передала последние новости из Пьеве, где все живы и здоровы. Чтобы отвлечься от мыслей о Риме, Тициан взялся писать Лавинию. За время его отсутствия она заметно повзрослела и похорошела, став еще больше похожей на Чечилию. Но что-то в ней было ускользающее, непонятное ему. Девочка росла замкнутой, лишенной материнской ласки. Хотя Орса дарила ей, как могла, всю свою нерастраченную любовь, племянница не звала ее мамой. Тициан заметил, как на глазах менялся и Орацио. Он стал рассеянным, часто отвечал невпопад и поздно возвращался по вечерам. Но Орса успокоила брата, сказав, что у парня пора любви и не стоит за него беспокоиться.

По вечерам Тициан отправлялся к Аретино, который стал неузнаваем. Он присмирел и выглядел задумчивым. Причину метаморфозы понять было нетрудно — литератор оказался влюбленным по уши, тщетно домогаясь взаимности. Нынешней пассией была смазливая девица с чахоточным цветом лица по имени Пьерина Риччи, которая вертела им как хотела. Несмотря на разницу в возрасте, пятидесятилетний влюбленный, расположения которого домогались многие гетеры, вконец потерял голову и вел себя как мальчишка. Возвращение Тициана друзья отметили веселой пирушкой. Они снова вместе, а новостей хоть отбавляй. Сансовино был наслышан о хлопотах Тициана по поводу его неудачи с кровлей и не знал, чем выразить свою признательность другу. Сам художник был бесконечно счастлив, оказавшись наконец после долгого отсутствия в родной среде, где все ему было дорого, близко и понятно. Друзей особенно позабавил его рассказ о том, как папа Павел, увидев свой портрет с внуками, не на шутку перепугался, когда понял, что мастер, сбросив с него пышные одеяния, обнажил перед миром его подлинную суть, после чего, как выразился Дель Пьомбо, понтифик снова «занемог».

Рим отнял много сил. И если бы не переполнявшие его впечатления от всего увиденного там, поездку можно было бы считать неудачной. Тициан не добился того, чего хотел, и Рим его отверг. Отныне главным его заказчиком оставался Карл V, и он взялся за окончание обещанного портрета его покойной супруги. Но его ждали и во дворце, где после рождественских праздников обосновался новый дож Франческо Донато. Как положено, требовалось представиться и взяться за его портрет для зала Большого совета, что вскоре и было сделано.

Как-то в мастерской появился знатный сенатор Габриэле Вендрамин, обладатель баснословного состояния и поклонник искусства. Тициан был удивлен, что патриций сам пожаловал к нему, несмотря на свой преклонный возраст. Отдышавшись, старый сенатор пояснил цель своего визита. Он давно приглядывался во Фрари к «Мадонне Пезаро» и хотел бы, как и покойный Якопо Пезаро, увековечить себя и заказать обетную картину, на которой было бы представлено все его семейство. Правда, особой знатностью этот род не отличался. В прошлом веке один из его отпрысков Андреа Вендрамин, занимавшийся коммерцией и наладивший работу мыловаренных заводов в городе и на материке, сколотил огромное состояние и был избран дожем. В церкви Санта-Мария деи Серви находится его великолепное надгробие работы Риццо, а во дворце Вендрамин собрана богатейшая коллекция живописи и скульптуры.

Чтобы поправить свои дела и возместить утраченное за время пребывания при папском дворе, Тициан охотно принял заказ, оговорив солидный гонорар. А картина немалая, почти три метра на два. На полотне «Семья Вендрамин» (Лондон, Национальная галерея) художник не стал повторять композицию «Мадонны Пезаро» и избрал ее центром алтарь, смещенный вправо, со священной частицей креста, на котором был распят Христос. Реликвия с XIV века находится в Скуоле Сан-Джованни Эванджелиста, общину которой долгие годы до избрания дожем возглавлял Андреа Вендрамин. Его потомки представлены на картине близ алтаря на фоне яркого неба. Слегка заниженная точка обзора придает всему изображению величие и торжественную приподнятость.

Картина построена на контрастах. Внимание взрослых обращено к алтарю. Стоя на коленях, сам заказчик Габриэле Вендрамин положил руку на край алтаря и смотрит на зрителя. За ним слева стоит его брат Андреа с сыном Лунардо. А вот присутствующие на картине дети, как и их сверстники в «Мадонне Пезаро», лишены молитвенного благоговения взрослых и полны свойственной их возрасту беззаботности. Самый младший из них, в красных чулках, прихватил с собой любимого песика. Асимметричность композиции, контрастность цветовых пятен, игра оттенков красного — все это придает картине живость и удивительную живописность. Оказавшись в родной среде после долгой разлуки, Тициан с радостью взялся за написание столь близких ему венецианских лиц и родного лазурного неба.

Заказав картину, Вендрамин составил в 1547 году завещание, в котором перечислены сын, племянник и шестеро внуков с указанием возраста каждого, что и было учтено художником. Говорят, увидев картину, Сансовино высказал пожелание Тициану заняться и архитектурой — настолько умело организовано им пространство. А сенатор Вендрамин остался так доволен картиной, что пожелал также приобрести находящийся в мастерской автопортрет Тициана для своей картинной галереи. Художнику пришлось уступить эту работу, которая была упомянута в инвентарной описи коллекции дворца Вендрамин в 1569 году, но затем следы ее исчезли.

Наступила жара, и Тициан отправился переждать зной в своем имении Кастель-Роганцуоло, где его уже ждали Орса с Лавинией. Мастерская осталась на попечение Денте. Там появился новый подмастерье — двоюродный племянник Чезаре Вечеллио, спокойный и исполнительный парень. А у Орацио начался период жениховства. Ему давно приглянулась одна венецианка из очень приличной семьи. Отец понимающе смотрел на влюбленность сына и не стал настаивать на его поездке вместе с ним в Роганцуоло. На приволье среди зеленых холмов хорошо дышалось и работалось.