У него уже возникла было мысль вытолкать труп прямо надорогу, все равно на нем не сыграть, но далеко за спиной послышался треск.Оглянувшись, он увидел как два вертолета приближаются к лагерю и уже издали поливаютогнем все кусты и скопления деревьев.

Нога автоматически вжала педаль газа до упора, он вцепился вруль, даже в Империи не везде их хваленые дороги, невольно пригнулся, словномогут рассмотреть с такого расстояния...

Вообще-то могут, мелькнула мысль, не стоит оглядываться.Пусть в свою оптику увидят его сгорбленные плечи перепуганного морпеха иистекающего кровью майора, которого он в панике везет на огромной скорости кближайшему медпункту...

Еще поворот и еще, а затем вдали на прямом участке шоссе увиделзаслон из пяти машин – не скупятся на технику, сволочи, – и не меньшедюжины фигурок в полицейской одежде. Все держатся спокойно, никто не прячетсяза машинами, не держит его на мушке, но это и лишнее при таком количестве машини народа... Правда, эти юсовские вояки в любом случае попрятались бы замашинами и держали его на прицеле все до единого, даже если бы их была здесьтысяча, а он полз в их сторону голый и с перебитыми ногами.

Он катил все еще на скорости, а тормозить начал не раньше,чем заслонщики забеспокоились. Остановившись наконец, но не глуша мотор,закричал сорванным голосом:

– Врача!.. Скорее врача!

К нему подбежали без опаски, множество рук потянулись кубитому. Старший полицейский потрогал пульс майора, приложил пальцы к соннойартерии, помедлил, а когда заговорил, голос был полон участия:

– Сочувствую, парень. Он скончался по дороге. Ты ничегоне смог бы сделать.

Он резко обернулся:

– Как? Он был жив, когда я его посадил! Он еще сказал,что рана совсем легкая!

Полицейский сказал сочувствующе:

– Легкая, но опасная. Пуля задела артерию. Там вседержалось на тонкой пленке. То ли от тряски, то ли майор волновался... ноартерия все-таки лопнула.

Он вскрикнул как раненый зверь:

– Это я виноват! Не надо было так гнать... Это я убилего!

Его похлопывали по плечам, утешали, на миг даже сталостыдно, что обманывает в общем-то хороших людей, хоть и туповатых. Майора ужевытащили, положили на землю. Дмитрий беспокоился, не обратит ли кто внимания,что из артерии должно бы вылиться крови впятеро больше, если лопнула именно вмашине, любой из спецназа уже заметил бы и насторожился, но эти вороны все ещеговорят нужные слова, которые их научили говорить полицейские психоаналитики идипломированные специалисты за семь тысяч в месяц.

Он понуро побрел к машине, с угрюмым отрешенным видом сел заруль. Полицейский офицер спросил сочувствующе:

– Ты куда теперь, парень?

– Надо бы обратно, – ответил Дмитрий хмуро, –но там с этими сволочами... что как с неба упали, уже разобрались! Но я хочузадать пару вопросов в нашем управлении...

Он постарался сделать голос как можно зловещее, вырулилмашину в сторону заслона. Один из полицейских прыгнул в кабину, через мгновениепроход расширился: пусть парень явится в штаб поорать о своих правах человека,которого бросили под пули. Дмитрий нажал на газ и понесся на предельнойскорости, интуитивно чувствуя, что именно так и должен поступить, именно этогоот него и ждут.

Когда справа мелькнула полоска дороги, что какое-то времяшла параллельно, он бросил джип на обочину, выбрался по косогору, рискуяперевернуться, дальше соседнее шоссе уходило круто на север, он заставил джипвыбраться на эту серую заасфальтированную полосу, вжал педаль гад до отказа, иего понесло с такой скоростью, что встречный ураган едва не раздирал машину начасти, раздирал ему рот и слезил глаза.

Дорожный знак указал, что скоро будет проселочная дорога, икогда та показалась, аккуратно отмеченная, Дмитрий уже чувствовал, что рощаклином уходит далеко, там в глубине есть речушка, воздух неуловимо пахнетвлагой быстротекущей воды, и что дальше эта равнина перейдет в балки, байраки,буераки и овраги.

Дорога плавно заворачивала в сторону насыпи. Видно было какповерху потащилась длинная блестящая гусеница поезда, локомотив похож на ракетныйснаряд, мчит стремительно, отсюда видно...

Дорога постепенно понижалась, по краям стены росли,загибались как лепестки тюльпана, а когда насыпь выросла, там темнела широкаядыра тоннеля, в которую и ныряла серая асфальтовая полоса.

Внезапный переход от яркого солнечного дня к темнотетуннеля, хотя и ярко освещенному круглые как блюдца инопланетян плафонами напотолке ударил по нервам. Он удержался от инстинктивного желания снизитьскорость, крепче вцепился к руль, подошва на педели газа, ветер ревет и свиститв ушах...

Далеко-далеко впереди показался джин. Через мгновение ужебыло видно, что он битком набит фигурами в черном, и что стремительно несетсянавстречу. Дмитрий стиснул руль, напрягся, ибо горячие куски металла ударят вего тело, будут рвать на клочья плоть, ломать суставы и разбивать кости, инужно удержать руль, чтобы ударить точно, педаль газа вдавлена в пол, ветерревет и размазывает кровь по его лицу.

Джип стремительно вырастал в размерах. Дмитрий уже разливаллица, затем глаза... его несло навстречу как горячий снаряд, он ощутил пьянящеечувство восторга, в душе нарастало ликование, руки вросли в руль, крепкие каккорни дерева. Он откинулся на спинку сидения, педаль расплющена о пол, сейчасударит всей своей мощью, размечет, уничтожит, расплещет по стенам туннеля мозгии куски мяса своих врагов, и в огненном взрыве вознесется к своим древнимбогам, к своим родителям и своему деду...

Он услышал могучий ликующий крик, в зеркальце увидел свойразинутый рот, страшный, окровавленный, кричал он сам, кричал нечто непонятное,и лишь где-то в глубине сердца чувствовал, что это тот самый страшный воинскийклич, с которым воины Святослава защищали Киев от хазар, а затем разнесливдрызг саму Хазарскую державу...

Джип вырастал, он успел увидеть расширенные в животном ужасеглаза на этих побелевших, несмотря на зеленые полосы, лицах, один сделалдвижение выпрыгнуть на ходу, Дмитрий ревел в восторге и несся навстречу чести,сердце разбухло, он сам стал этим сердцем...

...и вдруг несущийся навстречу снаряд с людьми резкометнулся в сторону. Дмитрий вжался в спинку кресла. Его несло в просторрасширяющегося туннеля, непонимающего и уже с острым чувством потери. За спинойгрохнуло, затрещало: армейский джип, увернувшись в последний миг отстолкновения лоб в лоб, ударился боком в бетонную стену. Его протащило соскрежетом, сыпались искры как при электросварке, потом перевернуло трижды,Дмитрий успел увидеть как из бешено вертящегося джипа выбрасывает фигуры вчерном, а впереди на него несся расширяющийся круг света...

Его вынесло в блистающий мир, оранжевое солнце на синемнебе, ухоженная зелень по обе стороны идеально ровного шоссе, но он чувствовалсебя обманутым и ограбленным. Из раскаленной груди словно вынули пылающеесердце. В его все еще напряженном теле возник холод, словно вместо сердцавложили замороженный камень.