– Ваша проблема, – пожал плечами мастер, –только без баксов и пальцем не пошевелю, а то помогаешь людям, стараешься, аони заместо платы спасибо скажут, и привет.

– Только никуда не уходите, – взмолилась я, –сейчас привезу деньги.

На страшной скорости, что-то около восьмидесяти километров вчас, я рванула домой, вытащила из загашника две зеленые сотенные бумажки ипомчалась назад в контору.

Увидев портрет американского президента, мастер оживился.

– Поехали, – велел он, – вмиг управимся.

В подъезде на месте лифтерши сидела Маргарита Федоровна издомоуправления.

– А где Леночка? – поинтересовалась я.

– Перерыв у нее, вот подменяю, – ответила женщина.

– А мы в квартиру идем, решилась все-таки…

– Правильно, – улыбнулась МаргаритаФедоровна, – чудесный выбор.

У двери мастер засвистел, вытащил из кармана связку каких-токрючков, палочек и рогулек. Потыкав разнообразными предметами в замочнуюскважину, он резко крутанул рукой и сообщил:

– Входите.

– Это все?

– Да, – буркнул мужик, идя к лифту.

– Двести долларов за одну минуту работы?

– Дама, – сказал мастер, входя в лифт, – я жене интересовался, зачем вы в эту квартиру лезете…

– Живу здесь!

– Ой, расскажите, цветы золотые, – хмыкнул слесарьи уехал.

Я осторожно вошла в полутемный холл, внимательно осмотрелазамок и, обнаружив, что он легко открывается изнутри без ключа, заперла дверь.

Квартира поражала великолепием. В холле кожаные диваны,хрустальная люстра и картины в тяжелых бронзовых рамах. Гостиная переливаласьхрусталем. Хозяин забил шкафы до упора посудой. Кухня переполнена бытовойтехникой, в ванной горы средств по уходу за волосами и телом, но все прибамбасымужские, а в стаканчике торчит одинокая зубная щетка. Однако этот мужик любитсебя, дорогого. Только лосьонов после бритья я насчитала восемь штук и вседорогие – «Кензо», «Картье»… Простенького «Жиллет» не нашлось. Интересно, гдеон хранит документы? В спальне? Но там стояла только огромная, квадратнаякровать, тумбочка и телевизор с видиком. Впрочем, еще нашлись ковры, два настенах, один на полу, просто юрта кочевника, интересно, как можно жить в такойобстановке?

Следующее помещение служило кабинетом. Огромный письменныйстол, компьютер и целая стена из шкафов, закрытых дверцами в рост человека. Япорылась в ящиках стола – никакого намека на бумаги, только горы дисков с«игрушками». Может, в гардеробе?

Я резко дернула дверцу, та уехала вбок, перед глазамиоказались не книги на полках, а одежда на палках. Я поворошила костюмы ирубашки и чуть не умерла от ужаса, мигом сдвинув шмотки.

В самом дальнем углу, прижавшись к стене, стоял ВолодяКостин.

«Спокойно, Лампа, – сказала я сама себе, – ненервничай, ты уже несколько раз видела Вовку, один раз во сне, другой раз впереходе у ГУМа… Просто опять пришел глюк».

Вновь раздвинув костюмы, я уставилась на майора. Тотнеожиданно сказал:

– Лампа, только не ори и не вздумай падать в обморок,тихонечко сядь в кресло!

Так, теперь мои галлюцинации пытаются общаться с хозяйкой идаже раздают указания. Непонятно почему я послушалась и плюхнулась в роскошное,вертящееся кожаное кресло.

– Главное, спокойствие, – вещал призрак, выходя изшкафа, – вот молодец, сидишь смирно. Мишка, иди сюда!

Соседняя дверца отодвинулась, и наружу вылез Козлов.

– С твоей стороны, Лампудель, – сердито сказалон, – было просто отвратительно плевать на стекло. Кстати, у тебя ядовитаяслюна, даже «Алексом» не оттер!

– Мишка, – робко спросила я, – ты в ДТПпопал?

– Почему? – изумился Козлов. – С чего тырешила? Нет, никаких аварий!

– А когда ты умер? – настаивала я.

– Типун тебе на язык, – в сердцах сказалКозлов, – я живее всех живых.

И он, схватив мою ледяную руку своей теплой ладонью, заржал.

– Уж скорей по температуре тела ты к жмурикуприближаешься.

– Значит, живой, – протянула я, чувствуя, как вголову будто наливается кипяток, – а Вовку видишь?

– Как тебя, – кивнул Мишка, – вон стоит, вжутко мятых брюках.

– Разве бывает один глюк у двоих? – просипела я.

– Лампа, – тихо ответил Костин, – ты что, неврубилась? Я живой.

Надо отдать мне должное. Я не упала в обморок, простоподошла к Вовке и уткнулась головой в пахнущий одеколоном «Жиллет» свитер.

– Живой?

– Ага, – в голос сказали Костин и Мишка.

– И это твоя квартира?

– Нет.

– Чья тогда, и как вы тут очутились?

– А ты зачем сюда заявилась? – поинтересовалсяВовка.

– Одного гада найти хочу.

– И мы, похоже, его же ждем, – хмыкнулКозлов, – засада у нас тут.

– Он кто? – спросила я.

– Заклятый друг, – ответил Вовка.

И тут из прихожей послышался тихий скрип открывающейсядвери.

Володька мигом втолкнул меня в шкаф и задвинул дверцу. Ястояла между костюмами, вдыхая аромат мужских духов «Фаренгейт». Удивительноедело, раньше этот парфюм мне нравился, теперь же он вонял отвратительно, сладкои приторно, словно тут где-то разлагается мышь…

Раздались тяжелые шаги, некто открыл мое убежище, мужскиеруки пошевелили вешалки, и я увидела изумленное лицо Славы Рожкова. Напряжениеспало.

– Славка, – радостно воскликнула я, – вы еговзяли?

– Кого? – попятился Рожков.

– Ну, того гада, друга заклятого, Вовка говорил, что увас тут засада.

– Какой Вовка? – начал заикаться Славка.

Я погрозила ему пальцем:

– Ладно тебе, все знаю, Костин жив, он и Мишка Козлов всоседних шкафах сидят, между прочим, как вам не стыдно, я все глаза выплакала…