– Вы меня радуете, – приободрилась я, – оченьутешительная информация, гляньте еще для моего спокойствия и 26-ю.

– Без проблем, – улыбнулась Маргарита Федоровна.

Ее глаза заскользили по строчкам. Но уже через секундуженщина озабоченно вздохнула.

– Боюсь, огорчу вас…

– Только не говорите, что там прописан рокер и главныйсолист группы «Пауки», – хмыкнула я.

– Нет, – покачала головой МаргаритаФедоровна, – вернее, надеюсь, что нет, потому что от подобного жильца унас будут одни проблемы. Но, к моему глубочайшему сожалению, не могу ответитьна ваш вопрос о 26-й квартире.

– Она свободна?

– Нет, там живет человек, один, хотя квартирачетырехкомнатная. Правда, сейчас давно никто не смотрит на нормы метража, еслиденьги есть!

– Но как же так? Человек прописан?

– Да.

– А кто он, сказать не хотите?!

– Не могу, в графе стоит только номер лицевого счета.Так иногда делают, чтобы скрыть информацию о жильце. Ну, например, эстрадныеартисты, которые боятся фанатов, понимаете?

– Ой, – выкрикнула я, – значит, в 26-йкакой-нибудь певец живет, вот ужас!

– Не думаю, – ответила Маргарита Федоровна, –люди сцены очень шумные, демонстративные, все напоказ, мы бы уже знали. Нет,думается, там иной человек…

Она внезапно замолчала.

– Ну, – поторопила я ее, – кто?

Маргарита Федоровна глубоко вздохнула:

– Понимаете, я всю жизнь работаю в домоуправлениях,всего насмотрелась. Иногда милиция оперативные квартиры имеет…

– В таком доме? Да у МВД денег нет!

– Может, и так, а может, и не так, – пожалаплечами женщина, – иногда сотрудники ФСБ площадь занимают… Словом,думается, тут кто-то из этих структур, тихий, незаметный мужчина. Кабы тампевец обитал, дом бы трясся уже!

Поблагодарив приветливую даму, я вновь влезла в «Жигули» ипокатила тихонько вперед. Следовало признать, что произошел облом. Ну ничего.Сейчас явлюсь в агентство «Золотой ключ», напрошусь на разговор с АндреемМалаховым и попытаюсь через него выйти на эту Дашу, бывшую любовницу Костина,на эту пронырливую особу, ухитрившуюся сделать вторые ключи.

Но в агентстве меня поджидал сюрприз. На железной входнойдвери висела записка, отпечатанная на лазерном принтере: «Извините, не работаемпо техническим причинам». Неподалеку стояли два «рафика», на одном виднеласьтемно-синяя надпись «Милиция». В «Золотом ключе» явно произошла какая-тонеприятность, и это не отключение за долги электроэнергии или телефона…

Я уже совсем собралась позвонить, как дверь распахнулась,чуть не придавив меня.

– Эй-эй, – вырвался из моей груди вопльвозмущения, – нельзя ли поаккуратней, чуть не убили!

Мужчина, выскочивший из конторы, повернул голову, и яувидела противную морду Мишки Козлова, сослуживца Володи.

– Лампа, – улыбнулся Миша, – какими судьбами?Что тебе тут надо?

Я на секунду растерялась. Он что, не помнит, как нахамил мнев последний раз? Но лицо Козлова излучало искреннюю радость от встречи, а худоймир лучше доброй ссоры, поэтому я вполне мирно ответила:

– Да вот, дачу продаю в Алябьеве, а чего они закрылись?

Мишка вздохнул:

– Хозяин у них погиб, господин Малахов.

– Вот это новость! – выкрикнула я. – Когда?

– Утром сегодня, – пояснил Козлов, – прямо нарабочем месте, а все из-за жадности.

– Жадности?

– Ага, – кивнул Мишка и продолжил: – Пошли в моютачку, курнем спокойно.

Мы влезли в его новенькие, пахнущие заводской смазкой«Жигули».

– Евроремонт в конторе сделали, подвесные потолки,ковролин, немецкие обои, а на проводке сэкономили, – пояснил Мишка,вытаскивая «Золотую Яву», – решили старую оставить, и вот результат…

– Его убило током, – пробормотала я.

– Именно, – кивнул Мишка, – стал включатьэлектрочайник, и готово… Впрочем, может, где не надо мокрыми руками хватанул,ну да разберутся.

Я молчала.

– Как дела у вас, – как ни в чем не бывало сменилтему Мишка, – как Кирюшка, Лизавета? Собаки с кошками здоровы? Надо бызайти к вам, да все недосуг, работа замотала совсем, ни вздохнуть, ни охнуть,дышать и то времени нет. Ну чего молчишь? А? Дети как?

– Нормально, – пробормотала я, трясясь всем телом.

– Ты чего дрожишь, – удивился Мишка, –заболела, что ли?

– Ага, – прошептала я, – гриппом.

– На шарфик, – заботливо предложил Козлов, –укройся пока.

Он протянул руку, взял с заднего сиденья коричневый вязаныймужской шарф и набросил поверх моей куртки. Я глубоко вздохнула и чуть неразрыдалась. От куска шерсти исходил невероятно знакомый аромат одеколона«Жиллет», которым любил пользоваться Володя, и в придачу от него еще веялотабаком. Сколько раз, подходя к Вовке, я чувствовала эту смесь запахов.

– Убери, – велела я, стаскивая шарф.

– Почему? – удивился Мишка.

Я посмотрела в его изумленные глаза, еще раз почувствовалабукет запахов и внезапно съехала с катушек.

Распахнув дверь, я выскочила на улицу, бросила ни в чем неповинный шарфик на землю и принялась топтать ногами со словами:

– Сволочь, ах, какая сволочь!

– Кто? – оторопел Мишка.

– Ты, – ответила я, – ты, скотина! Где могилаВовки? На каком кладбище безымянный холмик? Как ты мог допустить, чтобы егокремировали впопыхах? Боялся, что сочтут другом убийцы? Ну какая же ты дрянь!Ненавижу тебя!

– Лампа! – потрясенно ответил Мишка. – Я невиноват!

– Это Вовка не виноват, – завизжала я, совсемтеряя рассудок, – его оболгали, подставили, а вы со Славкой не защитилидруга! Теперь он мертв, а ты катаешься в автомобиле и душишь шарфик его любимымодеколоном! Гад! Дрянь!

Вне себя от злобы, отчаяния и горя, я вытащила из карманаключи от своей машины и с силой нацарапала на новеньком, лаково блестящем крылеМишкиного автомобиля известное всем слово из трех букв, потом приняласьковырять капот. Козлов молчал.