— И?

— Посланник Творчества блефовал, пытался пойти на альянс сРазвитием и Знанием. Он лгал. Это все поняли. Отпускать пацана глупо.

— Он его… убил?

— Вероятно, да. Через сутки я отвечу точно. Да что тыужасаешься, вояка? Знаешь, сколько детей исчезает в Москве за сутки? И что сними происходит? Накинутое на шею полотенце — не самый ужасный способ уйти изжизни.

Хайретдинов почесал переносицу.

— Впрочем, злись. Когда настанет черед писателя, ты ему этоприпомнишь. Знаю я вас, военных. Вечно робеете перед культурой… которая о васподметки вытирает и с дерьмом смешивает.

— Это ее работа.

— Ну-ну. Идем завтракать. Потом еще немножко займемся… твоимгардеробом.

Мария вернулась только под утро.

Анна то задремывала, тревожно и беспокойно, то сновавскидывалась. Как быстро она отвыкла спать в одиночестве…

Номер был слишком роскошным, непривычным. Три комнаты,чудовищная кровать, непривычно большая — можно было раскинуть руки, и они несвешивались, можно было лечь поперек, по диагонали… как угодно.

Телевизор — импортный, с пультом, усеянным кнопками — Аннапровозилась минут десять, прежде чем сумела его включить.

Даже ванна ее напугала — круглая, очень глубокая, сгидромассажем, про который она только слышала раньше…

Нет, разумом она понимала — все это правильно, только так идолжно быть. Что для Марии эта роскошь — пыль на ветру. Она ведь даже не о себезаботилась, о ней, глупой провинциальной девчонке.

Но было ужасно одиноко и непривычно.

Мария велела ей заказать ужин в номер, и она долгоколебалась — рискнуть ли? Потом все же сняла телефонную трубку, стараясьговорить четко и уверенно, сделала заказ. Минут через пять ужин принесли; ноесть не хотелось, она лишь выпила немного сухого вина.

Где же, где же сестра ее и госпожа?

Когда сквозь сон Анна услышала стук открывшейся двери иглянула на часы, было уже полпятого. Она метнулась навстречу Марии в однойночнушке, прижалась к ней — к холодным с улицы щекам, зарылась в пахнущиедорогими духами волосы…

— Все, все в порядке, — устало сказала Мария, отстраняясь. —Я вернулась.

Анна кивнула, сдерживаясь, не спрашивая. Мария села ужурнального столика, молча налила себе вина, глотнула…

— Если бы ты знала, сестра, сколько там грязи и зла.

Анна присела перед ней на корточки. Да, она знала. А если ине знала — то верила…

— Я искала помощника, — сообщила Мария. — К сожалению… мы невсе можем сделать вдвоем.

В груди кольнуло, горло сжал холодный комок. Но Аннапромолчала. Ей виднее.

— Я никого не нашла, сестра. Быдло. Похотливое быдло, —Мария задумчиво смотрела на нее. — Без ума, без силы, без души… Может быть, нампридется поговорить с другими Посланниками. Дать им шанс спастись. Дать имлюбовь.

«Таганская» была забита народом. Кирилл стоял в центре,озираясь по сторонам, терпеливо снося толчки прохожих. Так не хотелосьспускаться в метро… вспоминать… он всю жизнь, наверное, будет бояться подземныхпереходов. Но Визард был прав, здесь легче всего оторваться от преследования.

Они подошли к Кириллу сами. Со спины, видимо, осмотревшись иубедившись, что «хвоста» нет. Мальчик обернулся от прикосновения, замер, глядяна Визарда и Визитера.

— Я очень рад, малыш, — Визард коснулся его щеки. — Оченьрад.

Кирилл шагнул к Аркадию Львовичу, уткнулся лицом в жесткуюткань плаща.

Хорошо, когда есть кто-то, кто не врет.

— Как ты убежал, Кирилл?

Визитер взял его за руку, и Кирилл повернулся, посмотрел насебя-другого, себя-звездного, отражение черных игл космоса. Улыбнулся.

— Я не убегал. Меня отпустили.

Аркадий Львович взял его за подбородок, приподнял голову,тревожно глянул в глаза.

— О чем ты, мальчик?

— Меня отпустил Ярослав. Тот, который настоящий. Он сказал,что обещал мне…

Визард быстро оглянулся, почти потащил его кподтягивающемуся поезду.

— Кирилл, Кирилл… Ты уверен, что они не следили?

Он лишь пожал плечами. Как он мог быть уверен? Кто он —Штирлиц или Джеймс Бонд? Просто шел к метро, сел в поезд, доехал до Таганки…

— Джотто врал, врал, понимаешь? — Аркадий Львович казалсяпо-настоящему встревоженным. — Работа у него такая — врать! Я надеялся, ноночью понял — он лжет! Он не хочет альянса, он хочет победы, хочет нашейсмерти. Все мы — пешки в его игре…

— Но Ярослав…

— Чем он лучше? Господи, какая наивность, ну с кем ясвязался…

Они проехали остановку до Китай-города, пересели наКалужско-Рижскую ветку, вышли на Сухаревской. Поднялись на поверхность. Визардвсе озирался по сторонам, не вынимая руки из кармана, и Кириллу сталоневыносимо стыдно за этого старого человека, испытывающего такой безумныйстрах.

— Он не врал, Аркадий Львович…

— Господи, мальчик, да ты не понимаешь, кем ему приходилосьбыть в жизни! Как врать и что говорить!

Визард утянул их с Визитером в сторону от станции, они пошлипо Гиляровского, и Аркадий Львович все еще продолжал озираться, ужеуспокаиваясь.

— А кем он был, Аркадий Львович?

Визард посмотрел на Визитера.

— Для тебя этого просто не было, дружок.

— А все-таки?

Аркадий Львович взял их за руки, обоих — крепенький дедушка,ведущий на прогулку нежно любимых внуков.

— Если бы он победил в прошлый раз, мы бы прогуливались подну моря.

Визитер понял первым. Остановился, испытующе глядя наВизарда.

— Ну? Ну, что? Кажется странным? Адольф был хорошимхудожником и отличным артистом. Играл до последней минуты, с-сука. Чтоподелать, в тот период Творчеству было не до картин и книг. Лучшим применениемказалась игра идеями и умами. Если бы он не попер на Посланника Власти, если бывошел с ним в альянс… конец всему. Очень надолго.

— Он такого не говорил, — прошептал Кирилл.

— Конечно. Он и Прототипу этого не скажет… до времени.Стыдно, знаете ли, открывать подобные инкарнации. Куда приятнее вспомнитьИтальянское Возрождение или свои романтические приключения в Средние Века.Так-то, Кириллка.