– В чем дело? – спросил я. – Что-то удивило Великого Циника?

– Разве ты не понимаешь? – Талтос был потрясен. – Святой Хуан Диего услышал мою молитву! Вы и есть чудо, которое он мне ниспослал!

Родриго не был грязным жлобом. В холле было чисто, ни клочка бумаги ни на стойке, ни в столе.

И тем не менее в отеле была безрадостная атмосфера, словно бы это место лишили смысла существования.

Огромная кухня. Усердно работающие посудомоечные машины, стойки чистые, если не считать подносы с посудой из тонкого фарфора с остатками лобстеров и рыбными костями, стаканы из-под молока и тому подобное.

Ни души.

– Разве вы не понимаете, что это означает? – спросил Оберон, глядя на грязную посуду. Он был уже не такой томный и даже немного возбудился. – Это еда Талтосов. Все белое. Очень похоже, что они наверху.

Я проверил кладовую. Коробки с сухим молоком, некоторые открыты, порошок рассыпан, чьи-то следы на полу, гора пустых банок из-под концентрированного молока.

– Может, объяснишь? – сказал я.

Талтос осмотрел кладовую и покачал головой.

– Не могу, – сказал он. – Разве что кто-то из них спускался сюда вечером, чтобы утолить голод. Такое возможно. Если у Талтоса нет молока, он его находит. Но давайте поднимемся наверх, там мои сестры! Я уверен.

– Не торопись, – остановила его Мона, глаза ее покраснели, голос все еще дрожал. – Это еще ничего не доказывает.

По широкой парадной лестнице мы поднялись в бельэтаж и вошли в просторное помещение, которое когда-то было библиотекой. Беспорядочно расставленные ноутбуки, стационарные компьютеры, стеллажи книг, карты, глобусы, телевизоры… Огромные окна с видом на море. И кругом пыль. А может, это был песок? Сверху доносилась громкая музыка. В эти комнаты явно никто не заходил.

– Когда-то здесь был настоящий рай, – сказал Оберон. – Вы представить себе не можете наслаждение, которое мне дарили эти комнаты. Господи, я ненавижу эту музыку! Может, нам разбить распределительный щиток, чтобы она заткнулась?

– Плохая идея, – сказал Квинн.

Талтос обеими руками держал пистолет, высокомерием от него и не пахло. Можно даже сказать, он был преисполнен энтузиазма. Но музыка раздражала его подобно стаям москитов – он без конца подергивался.

– Первым делом я расстреляю динамики, – заявил Оберон.

Мы поднялись по лестнице, покрытой ковровой дорожкой, по пути вычисляя местонахождение людей. Я почуял одного.

Центр занимали апартаменты с широким балконом, огороженным чугунными перилами над вестибюлем. Император собственной персоной восседал на укрытой золотым атласом кровати в правой части комнаты. На передней спинке кровати из отбеленного дерева были вырезаны наяды. Хозяин что-то быстро говорил по телефону. На нем были кожаные штаны, красная атласная рубаха открывала смазанную маслами мускулистую грудь, блестящие черные волосы зачесаны назад. Гладкое лицо и удивительно красивые глаза.

Толстый бежевый ковер, кресла, светильники. Двери в соседние комнаты открыты.

Как только мы вошли, хозяин отключил телефон.

– Оберон, сын мой, я тебя не ждал, – мелодичным голосом с легким испанским акцентом сказал он.

Потом он подтянул повыше одно колено и, радушно улыбаясь, оглядел всех нас с головы до ног. Педикюр у него был отличный, ногти отполированы до блеска.

– Кто это тут у нас? – спросил он в обезоруживающе дружеской манере. – Вечеринка должна быть в разгаре. Но сначала давайте знакомиться?

Он подхватил с кровати маленький черный пульт, и поток мурлыкающей музыки иссяк. Снова стало слышно, как бриз обдувает выходящую на море стену.

– О, Родриго, я так тебе благодарен, – с облегчением вздохнул Оберон. – Я повсюду искал источник этой инфернально слезливой музыки.

– Так вот почему мы размахиваем пистолетом? – дружелюбно поинтересовался Родриго. – А где моя мама? Ты не привел ее с собой? Не могу никого добудиться на всем острове. Меня все покинули. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома! Располагайтесь! В баре найдется все, что вашей душе угодно. Миравиль! – вдруг крикнул он. – У меня гости! А откуда вы, не скажете? К моей пристани крайне редко причаливают корабли. Но я вам очень рад. Мы здесь ведем уединенный образ жизни, вы понимаете, я не могу пригласить вас остаться…

– Можешь на этот счет не волноваться, – сказал я, – мы скоро отчаливаем. Просто хотим пообщаться с Миравиль и Лоркин.

– Вот как? – скептически спросил Родриго и снова рявкнул: – Миравиль!

На этот раз небезрезультатно.

Она появилась слева от нас, определенно исключительное создание: около шести с половиной футов ростом, золотистые волосы, круглые голубые глаза, овальное лицо, детская, как у Оберона, кожа. На Миравиль было простое черное льняное платье без рукавов. Увидев Оберона, она вскрикнула и бросилась к нему в объятия. Он еле успел заткнуть пистолет за пояс.

Оберон обрушил на Миравиль всю нерастраченную нежность, он обнимал ее, гладил, осыпал поцелуями, а потом откинул ее волосы назад и вдруг разрыдался.

– Хватит, разойдитесь! – приказал Родриго, не вставая с кровати, и властно хлопнул в ладоши. – Слышите, вы, оба, я сказал – разойдитесь! Оберон, ты слышишь, что я тебе говорю?

Но наша парочка не прекращала целоваться и быстро защебетала на каком-то иноземном языке, который был похож на чириканье. Квинн растерялся, а Мона, напротив, спокойно отнеслась к происходящему. Это было трогательное зрелище.

Родриго подскочил с кровати, открыл свой сотовый и начал выкрикивать какие-то приказания на испанском. Потом потряс телефон.

– Они все мертвы, – сказал я. – Я убил их всех.

– О чем это ты? – От благожелательности не осталось и следа, лицо Родриго исказила злоба. Он вытащил из-за пояса пистолет и направил его на меня. – Ты хамишь мне в моем доме? Я этого не потерплю.

Я сделал усилие, пистолет вылетел у него из рук, ударился о дальнюю правую стену и упал на пол. Глаза Родриго расширились от удивления, но бандит не собирался сдаваться. Он пристально посмотрел на меня, пытаясь понять, что только что произошло, потом оценил взглядом Мону и Квинна.

Тем временем Талтосы немного успокоились, Мона подошла к ним, а Квинн остался со мной.

Я мысленно осмотрел отель. Кто-то шел этажом выше, но я не мог понять, Талтос это или человек.

– Хорошо, что вам от меня надо? – спросил Родриго. – Деньги? Вы убили всех моих людей. Зачем? Хотите остров?

Он мне не принадлежит, берите. В любом случае вечером я уезжаю отсюда. Меня ваши дела не волнуют. Миравиль, отойди от него!

Внезапно его отвлек какой-то гул. Я не мог определить источник этого звука, пока Родриго не завопил: