на скользком дне, огляделся, но, не заметив Артемьева, побрел в другую сторону, помогая себе руками в застоявшейся воде. Артемьев, бесшумно выдыхая воздух, продолжал смотреть вслед удаляющемуся зомби, пока тот не скрылся в противоположном конце отстойника. Решив больше не задерживаться здесь, постоянно оглядываясь по сторонам, Артемьев на полусогнутых ногах, не вылезая из холодной воды, подобрался к сливной трубе и в последний момент, рывком скользнув к спасительному жерлу, зацепил ногой острый стальной выступ, пропоровший насквозь его левую ногу. Звериный крик, неосторожно нарушивший мерное течение воды, пронесся над озером и мгновенно осекся, лишь эхо многократно отражаясь, унесло наполненное болью, свидетельство его присутствия тут. Растворившись в глубинах подземелья, через мгновенье эхо вернулось вновь, но теперь оно несло совсем другие звуки, шлепанье шагов, всплески и чавканье грязи, кто то приближался к нему, зная о его слабости, совсем недалеко, мелькнула фигура и разом исчезла, затерявшись в туманной пыли, исходящей от воды и разлагающегося мусора. Собрав последние силы, подтянув немеющую ногу, Артемьев ползком подобрался к дребезжащей от потока решетке, сквозь которую с большой высоты утекала вода, к которой теперь примешивалась его кровь. Перевалившись всем телом, он полетел вниз, мечтая о скорой и быстрой смерти и пробив своим весом стальную решетку, моментально потерял сознание, исчезая в глубинах своей последней дороги, ведущей к освобождению от оков страха и уныния. Он не видел, как вслед за ним в сумрак водяного потока ринулась бледная в своей восковой безжизненности тень.

105

Громогласный шум многотысячной толпы, перекрыл все остальные звуки, а когда двух пленников подтолкнули в сторону импровизированного лобного места, гул усилился многократно. Со скованными за спиной руками, с мешком на голове, Колька шел навстречу мертвецам, решившим показательно забрать его жизнь на глазах, потерявший человеческий облик толпы. Он не чувствовал страха или боли как тогда в одиночной камере, он перестал бояться мельтешащих повсюду мертвецов, его больше не заботили мысли о сохранении своей жизни, он утратил все чувства, которые могли сделать его слабее остальных. Мерно шагая навстречу зарождающемуся превосходству, он решительно простился с собой прежним, оставшись в своих воспоминаниях слабым и безвольным, понукаемым всеми, непонятым сокурсниками, презираемым сокамерниками, нелюбимым матерью. Вся его жизнь представлялась ему теперь скучной, потерянной и жалкой. Подгоняемый тычками окруживших их мертвецов, он шел навстречу своей новой судьбе, давшей ему в награду за терпение шанс переродиться, став высшим существом. Все внутри него менялось, он чувствовал это каждой клеткой своего организма, он мог слышать, видеть и осязать неподвластное остальным, он мог предугадывать и предчувствовать будущее, он мог повелевать разумом, чувствами и желаниями других, он уверовал в себя..

— Стоять! — кто-то резко остановил его поступь, а в его грудь уперлось что-то тонкое и прочное. — Стой, где стоишь. — продолжил грубый голос.

Сквозь тонкую мешковину, не пропускающую свет, Николай чувствовал совсем рядом злобную ухмылку рыжего омоновца, ждущего подходящего момента, чтобы разделаться со своей жертвой. Он даже не предполагал, что участь его предрешена.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы представить на ваш суд того, кто всем своим существованием должен был защищать нас, вести нас вперед и просто быть с нами! — напыщенно произнес кто-то и толпа на площади завыла в ответ — Мы все доверяли ему, следуя за ним в самое жерло беспощадной бойни, уповали на него, как на отца, беспрекословно выполняя волю верховного наставника, но — голос выступающего осекся — Но вышло так, что наш наставник предал нас, оставив наедине с самими собой, а сам сблизился с живыми, которым стал помогать и защищать — толпа возмущенно шумела, раздались одиночные выкрики, но выступающий, не обращая внимания, продолжал — Все мы и я в том числе, безмерно верили ему надеясь, что он приведет нас к обещанному всемирному царствованию новой формы существования! — Николай всмотрелся невидящими сквозь мешок глазами и перед ним как наяву предстал образ высокопарно жестикулирующего мертвеца в вычурном кителе на трибуне — Но он отрекся от своих слов, он отрекся от данной им клятвы, он — обличитель снова на секунду застыл, давая толпе возможность оценить сказанное — Он предал всех нас!

— Изгнать его! — визгливо выкрикнула какая то девица, стоявшая недалеко от сцены. — Лишить полномочий, разжаловать, выгнать из города, в тюрьму его! — понеслись крики из толпы.

— Убить его! — крикнул кто то негромко, но все неожиданно замолкли и обернулись на невысокого мужчину.

— К сожалению убить его невозможно — развел руками обличитель с трибуны — Жизнь уже покинула его как и всех нас.

Вздох разочарования пронесся по толпе зомби и обличитель в блестящем кителе, не желая терять внимание слушающих его мертвецов, через плечо приказным тоном обратился к охранникам.

— Снимите с них повязки — он развел руками в сторону собравшихся — Мы схватили предателя вместе с его подручным, обычным живым человеком, которому верховный наставник пытался помочь спрятаться.

Снова рев негодования перекрыл все вокруг. Довольный Курин, а это именно он вел процесс, захлопал в ладоши, призывая к тишине — И теперь пусть они оба посмотрят на собравшихся здесь!

С головы Николая сдернули мешок, перед ним колыхалось море голов с прозрачной кожей и бесконечно темными, безжизненными глазами. Зомби толкались, пытаясь разглядеть тех, кто стоял на помосте перед ними.

— Вот и кончилось твое время — просипел сквозь зубы рыжий омоновец и не дожидаясь приказа, замахнулся на Кольку прикладом. Совсем рядом, спиной к Кольке стоял Зуев, безучастно глядя в толпу мертвецов.

Внезапно небо над их головами сжалось и в этот момент омоновец вдруг согнулся словно от встречи со скоростным поездом, его тело подпрыгнуло в воздухе, выгибаясь дугой, как раскаленный металл на наковальне, попавший под безжалостный напор молота, его мертвое тело, не растратившее силу накачанных мышц, дробила неведомая, безжалостная сила, превращая здоровяка в бесформенный мешок с изломанными костями. Мертвецы на площади замерли, наблюдая за экзекуцией, лишь Курин переведя изумленный взгляд на окаменевшего Кольку, видел как горят его глаза ненавидящим светом, насквозь пронизывая фигуру болтающегося на ниточках чужой воли омоновца. Через мгновение ноги рыжего омоновца подломились и он беспомощно осел на помост, словно сломанная кукла, лишенная какого либо внутреннего скелета. Притихшие зомби перешептывались, поглядывая то на трепыхающегося в агонии омоновца, то на застывшего как изваяние Кольку. Ни один мускул не дрогнул на его лице, а озадаченный Курин, не понимая как такое возможно, что невидимая сила, призванная обычным с виду человеком, превратила омоновца в тряпичную куклу, вышел из за трибуны не зная, что предпринять и опасливо приблизился к молчаливому