ним и когда все они оказались в центре ярко освещенной комнаты, Курин, остававшийся снаружи резко рванул рубильник затвора двери и массивные двери в ту же секунду вернулись на место, оставляя троих подопытных и Курина по разные стороны испытания сущности. Помедлив секунду, Курин утопил в стене маленькую кнопку, отчего где то рядом заработали мощные двигатели и все пространство вокруг него наполнилось гулом и скрежетом. Одна из стен комнаты, приводимая в движение мощным прессом, двинулась в сторону противоположной стены, сокращая пространство и сминая под огромным натиском все на своем пути. По двери забарабанили две пары рук, это охранники кинулись молить о пощаде и выпустить их наружу, догадываясь какая судьба им уготована в этой комнате, раздавившей на своем веку не одну сотню тел. Их дикие вопли и истеричный стук никак не действовали на Курина, не единожды проделавшего эту манипуляцию с заведомо приговоренными, но как он не прислушивался, кроме голосов двух мертвецов, никак не мог услышать хоть что то, что выдало бы страхи незнакомца, он не издал ни единого звука, пока стены не встретились друг с другом, и в этом глухом шуме лишь булькающие, затухающие голоса охранников наполняли пространство подземелья, но Курин слышал только пронзительную тишину, а перед его глазами стояла улыбка незнакомца.

Когда все затихло, Курин выждал некоторое время, прикладывая ухо к толстостенной двери, но ни шороха, ни звука с той стороны не долетало до его обостренного слуха. Криво ухмыльнувшись своим мыслям, он кивнул головой соглашаясь с внутренним голосом в том, что эта комната выводила на чистую воду всех хитрецов, пытавшихся обмануть его и ни один не вышел отсюда живым, кем бы он ни был. И этот незнакомец, обладавший огромной силой духа и харизмой ангела, не смог устоять против бесконечной силы бездушного железа. Курин чувствовал одновременно удовлетворение, от того что смог перехитрить живого человека и разочарование, горечью остывающее на обезвоженных губах, которые он попытался облизнуть давно пересохшим языком, из за мимолетной надежды на спасение от бесконечной жизни в мертвом теле. Он вернул рубильник в исходное положение, отвлеченно слушая, как гудит отъезжающая на свое место подвижная стена и затем, дотянувшись до малозаметной кнопки, нажал на нее безжизненной рукой, дождавшись, когда откроется дверь, не особо интересуясь виденной им не однажды картиной, что осталась от раздавленных людей. Краем глаза он выхватил разможенные остатки мертвецов на полу, ставшие абсолютно бесформенными и в этот миг на него шагнула размытая фигура, в которой его воспаленный застоявшейся кровью мозг, мгновенно распознал знакомый образ в облике человека, которому была нестрашна больше смерть, потому как он обладал абсолютной жизнью, насмехавшейся над вечной смертью. У Курина подломились ноги и он свалился перед Николаем, обнимая и целуя его видавшие виды ботинки, воя от бессильной зависти к высшему существу, снизошедшему до него и моля пощады.

108

В полутемном кабинете, за столом покрытом чистой, белой скатертью, с трудом найденной в разрушенном городе, важно восседал Николай, деловито поглядывая на скрючившегося в подобострастном поклоне Курина, притулившегося неподалеку. Перед Николаем стояла ваза с конфетами, в руке он держал чашку с дымящимся чаем и сочно отхлебывал из нее, жмурясь своему положению. Курин с плохо скрываемой завистью, провожал взглядом очередной фантик, лишенный сладкого содержимого и сброшенный на пол.

— А вы значит есть не можете? — подняв глаза на меловидное лицо Курина, спросил Колька, отставляя в сторону пустой стакан — Что вообще?

— Нет — пробормотал Курин, втягивая на всякий случай голову в плечи — Не можем ни есть, ни пить — он покосился на пачку сигарет, лежавшую на полу — Ни курить.

— Курить это вредно — заключил Колька — Приводит к преждевременной смерти — он гоготнул над своей шуткой и вдруг резко посерьезнел — А хотел бы снова научиться есть и пить? — он пронзительно уставился на задрожавшего под его взглядом Курина и тот вначале еле заметно, а потом словно попавший под высокое напряжение, яростно замотал головой, клацая зубами от нетерпения.

— Да! — гортанное рычание клокотало, сотрясая его безжизненное тело — Да Наставник, больше всего на свете хочу этого! — Курин кинулся в ноги Кольке, а тот кисло поморщился и жестом призвал Курина подняться.

— Хорошо, хорошо — Колька сцепил пальцы рук — Но у меня есть одна просьба — Курин при этих словах вытянулся в струнку — Я не хочу афишировать свои возможности, пока во всяком случае, но мне кажется всем нам — он многозначительно посмотрел на Курина — Всем нам нужно позаботиться о своем будущем. Скоро люди начнут войну против вас и что вы сможете противопоставить им? — Курин пожал плечами, но промолчал и Колька, удовлетворенный произведенным успехом и собственной значимостью, продолжил — Почему я решил помочь вам? Я хочу построить империю мертвецов, во главе которых будет стоять живой человек — он горделиво расправил плечи — Такого еще не видела и не могла представить себе ни одна самая испорченная человеческая душа — он зажмурился от своих слов и продолжил — Живой, командующий миллионами мертвецов! Не это ли усмешка над человечеством — он захрипел, его худое тело сотрясали нервные подергивания и все обиды, нанесенные ему всплыли из глубин, проступая прожилками растерянной в детстве безответной веры в любовь матери, променявшей чувства беззащитного малыша на тягу к пороку, забравшего ее пропитую душу; его мысли, обвиваясь струнами на слабом скелете юношества, вновь пробуждали ненависть к предательству друзей, втянувших его неопытные чувства в клетку разочарований и боли несбывшейся мечты врачевания и приведших в темноту изолированного существования; его глаза, повидавшие мрак ледяного карцера, с навсегда высохшей влагой сопереживания, горели дьявольским огнем предстоящего противостояния с успешным, смеющимся над ним миром, забывшим о страшном прошлом и поверившим в свою исключительность; его душа, умершая задолго до рождения и пришедшая в этот мир вопреки всему, рождалась заново в перерождении мук, выстраданных меланхолией отношения к его появлению среди миллиардов подобных..

Когда он вновь открыл глаза, всю комнату наполнял наэлектризованный его иллюзорными мыслями воздух отравленных воспоминаний. Одеревеневший Курин, словно истукан, продолжал стоять напротив, совершенно утратив связь с реальностью рядом с дьяволом, принявшим облик человека.

— Ты! — ткнул в его сторону Колька — Возьмешь с собой сколько сможешь людей и сделаешь для меня одно дело — он насмешливо смотрел на бестолкового Курина, насмехаясь над его ограниченностью — И приведешь мне одного человека, с которым я смогу сделать шаг наружу из этого отвратительного города.

Курин безвольно слушал его, не пытаясь