небо в серовато-белых облачных грудах. Но Хельга не любила этот вид: глядя на озеро отсюда, с высоты, когда оно казалось таким живым, она всегда вспоминала того, чей дух обитал в этом озере. Тот, чьим именем оно было названо – Видимир, Несветов сын, ее первый муж. Ее первый брак продлился всего несколько месяцев конца зимы и начала лета; в то время она убеждала себя, что счастлива, да и в самом-то деле, на что ей было жаловаться? Уже потом, когда пару лет спустя Хельга вновь приехала сюда со вторым мужем и маленьким Хавстейном, вид Видимиря вызвал в ней неприятное чувство. До конца оно не ушло и сейчас. Особенно неприятно было в грозу, когда ветер гонял и ярил волны на озере, когда вода темнела, отражая тучи, когда завывали вихри, и Хельга всем существом ощущала близость яростного духа. Хоть Видимира и похоронили как следует, хоть она и угощала его тайком два раза в год, в положенные сроки, все же нанесенное ему оскорбление было слишком велико, чтобы его могли ублаготворить какие-то блины и каши.

Хельга постояла, глядя вдаль и надеясь, что вечерний ветер унесет из головы тревожные мысли. За эти дни ей несколько раз снилась Берислава – та молодая светловолосая красавица, с которой она познакомилась, когда двадцать с лишним лет назад приехала погостить к Сванхейд. Сына Бериславы тогда не было на свете – он родился после того, как Тородд, ее муж, вернулся из первого Ингварова похода на греков. В ту пору Хельга очень любила этого младенца, приятного на вид бойкого крепыша, часто носила его на руках, играла с ним, кормила с ложки. Превратности собственной судьбы отвлекли ее от этих воспоминаний, потом родились свои дети, и если она вспоминала маленького Берси, то мельком, как одну из девических забав. Даже не думала о том, что за прошедшие годы он вырос…

Теперь же, двадцать лет спустя, бывший младенец поразил ее своей телесной и умственной зрелостью. И она встретила его, когда он взялся за самое мужское дело – кровную месть. Рожденный для счастливой долгой жизни, Бер встал на путь, ведущий к ранней смерти. Хельгу ужасала мысль, что уже скоро эта нить может оборваться, не менее, чем если бы это был ее собственный сын. Но для Хавстейна опасность все же меньше: это не его месть, и не он будет первой целью врагов. Нельзя запретить мужчине вести себя как мужчина, даже если это опасно, а он тебе дорог. Нельзя своими руками убить мужчину в нем.

Но в противниках у Бера и Хавстейна – сам Один. К чему поведет эта борьба? К смерти? К славе? К тому и другому? Есть ли у них хоть малейшая надежда уцелеть и преуспеть, или славная смерть будет для них наилучшим из возможных исходов – по сравнению со смертью бесславной? Возможно ли как-то обезопасить их… повысить надежды на успех в этом противостоянии? Одержат ли они победу – во власти только Одина, но жизнью и сроком смерти человека распоряжаются норны. Можно ли заручиться помощью кого-то из них? Мать Хельги, Снефрид, имела сильных покровителей у самого Источника норн…

– Некий способ есть.

Хельга содрогнулась с головы до ног – низкий мужской голос, прозвучавший у нее за спиной, обладал свойством касаться каждой частички тела внутри и снаружи.

Подавляя дрожь, она обернулась. Он стоял в трех шагах, привалившись к ограждению заборола и скрестив мускулистые руки на груди – человек-волк, крупнее самого рослого из мужчин, с янтарно-золотыми глазами на человеческом лице и густым снежно-белым мехом на плечах.

– П-привет и здоровья тебе, Ульв Белый! – выдохнула Хельга. С такими знакомцами вежливость – первое дело, так научила ее мать. – Не ждала увидеть тебя сейчас…

– Ты так громко думаешь, что услышал бы и последний глухой турс.

– Еще бы мне не думать! Мой сын… и Берси, который тоже дорог мне, как сын, собираются в поход, против людей, которым покровительствует Один. Ты сам мне это сказал, а на днях им подтвердил это еще один… еще одно существо…

Ульв Белый откровенно хмыкнул, и Хельга поняла: он-то знает, что это было за существо.

– Но они не могут отказаться от мести, этого требует честь. А я не могу смириться с тем, что они пойдут… как готовая жертва… Может быть, ты… кто-то из вас… сможет поддержать их, Хавстейна и Берси, хотя бы уберечь от напрасной гибели…

Хельга замолчала, отчаявшись дождаться хоть проблеска сочувствия на неподвижном лице альва. Чего она просит – чтобы слуга Одина выступил против господина? Да еще такого, что видит и слышит всю вселенную?

– Если жизнь наших потомков будет под угрозой, Всеотец не запретит нам вызволить их из беды, – безразлично бросил Ульв Белый. – Для того они и угощают нас на каждом своем пиру.

– Но он запретил вам помогать моей матери. Она рассказывала мне…

– Это было другое дело. Снефрид прямо нарушила волю Всеотца, высказанную ей. Но состязался он тогда не со Снефрид, а с другой непреклонной женщиной! – Ульв Белый возвел глаза к небесам. – И глупо было бы одной рукой бороться с ее волей в жизни смертной, а другой рукой – помогать. Всеотец не жесток, он всего лишь хочет помочь обрести высшую славу. Тем, кто этого достоин и докажет это.

– Что нужно сделать?

– Если ты отправишь с этими героями твою дочь, я буду помогать ей сохранить их жизни.

– Дочь! – Хельга вытаращила глаза. – Ты с ума со… Я не отпущу ее! Она слишком молода!

– Когда ты впервые увидела меня, была не старше. Впрочем, как хочешь.

Ульв Белый неспешно отлепился от ограждения и распрямил руки, будто собираясь прянуть вверх.

– Постой! – Хельга кинулась к нему и чуть не схватила за локти. – Погоди. Не исчезай. Вефрид же почти ничего об этом не знает…

– Она знает достаточно. А если недостаточно, то чья в том вина?

– Я не хотела, чтобы она была замешана в такие дела.

– Никто не хочет, пока не появится нужда в силе больше человеческой.

Хельга помолчала, оценивая выгоды и угрозы.

– Я не могу послать мою дочь туда, где ей будет грозить опасность… столкнуться с резней.

– Так пусть остается дома. Никто вас не заставляет.

– Но зачем вам Вефрид – ты мог бы помочь моему сыну. Хавстейн тоже кровный потомок твоей сестры!

Ульв Белый в ответ ухмыльнулся многозначительно, показав волчий клык. Усмешку эту Хельга прекрасно поняла: она намекала на особую склонность альвов к человеческим женщинам.

– Сыновьям помогают валькирии. Альвы-хранители