– Да, со мной Фроди, Естанай и два их сына, пусть всех скорее покормят.

– Берегота! – Эльвёр нашла глазами своего тиуна, стоявшего в первых рядах любопытной толпы. – Ты слышал?

Всякий путник позавидовал бы, глядя, как поспешно Берегота, такой надменный с работниками, побежал в поварню, где уже мыли котлы после дня готовки, торопить женщин найти что-то для внезапных гостей.

Если в Видимире население состояло из руси и словен, а мерян было совсем мало, то в Силверволле, расположенном в коренной Мерямаа, меряне составляли большую часть. У них было для этого поселения свое название – Тумер, что значит Дубрава. Название Силверволл – Серебряные Поля – дали ему русы: как рассказывали, Тородд или Хакон, один из предков Олава, сто лет назад зарыл где-то возле селения огромный клад серебра, и об этом кладе ходило немало преданий. Русы жили здесь уже шесть-семь поколений, а словене стали переселяться недавно, два-три десятилетия назад, после того как из Силверволла был проложен прямой водный путь на Булгар, к серебру, шелкам и прочим дорогим товарам. Здесь в ходу был мерянский язык, и вся хозяйская семья знала его, как родной. Общаясь с двоюродными братьями и сестрами, Вефрид порой приходилось переспрашивать, да и сама Эльвёр, родившаяся в Ладоге, иногда вставляла мерянские слова.

Хедин, родной брат Каменной Хельги, старше ее на шесть лет, был старшим из двух сыновей покойной Снефрид Серебряный Взор. Вслед за отцом, дедом и прадедом он главенствовал в Силверволле, как самый уважаемый и богатый человек, приносил жертвы за всех его жителей – русов, словен и мерян, – и разрешал тяжбы. Ему несколько лет оставалось до пятидесяти, в его темно-русых прямых волосах и бороде виднелась седина, но он был еще очень крепок и производил впечатление уверенной, опытной силы, основанной на здравом смысле и мудрости. Эльвёр, его жена, прямодушная приветливая женщина, приходилась родной внучкой Олаву конунгу и пользовалась особенным уважением.

Дом их, самый большой в Силверволле, был весьма причудлив по устройству и состоял из четырех-пяти помещений, пристроенных к главной палате без всякого порядка – где на дворе нашлось место. По мерянскому обычаю, под углы были подложены камни с берестой, вдоль передней стены шли длинные узкие сени, высокая крыша из жердей, в виде шалаша, позволяла дыму свободно подниматься вверх и выходить наружу через щели. В просторной средней палате, предназначенной для приема гостей, имелся длинный очаг из крупных камней, скамьи, нижние помосты для сна многочисленных домочадцев и полати над ними. Для готовки пищи и ночлега служанок во дворе имелась отдельная изба, называемая мерянским словом «кудо».

После долгой дороги из Силверволла Вефрид, конечно, сначала нужно было помыться, поесть и отдохнуть; убедившись, что ничего страшного в семье Хельги не случилось, Эльвёр занялась устройством племянницы.

– Ты сказала, Хавстейн идет за тобой? Велеть поджарить ему мяса? Сколько с ним людей?

– Нет, он будет не сегодня, а два-три дня спустя. Он задержался по дороге…

– Задержался?

– Я позже расскажу. А людей с ним много – почти три десятка.

– Да это целое войско! – Эльвёр вытаращила глаза. – Зачем? Он собрался с кем-то воевать?

– Давайте потом поговорим, я так устала! – ответила Вефрид с умоляющим видом, дескать, дайте мне сперва отдохнуть.

Удивленная такой таинственностью, Эльвёр, однако, не настаивала. Чтобы ее отвлечь, Вефрид расспрашивала о здешних новостях, а потом запросилась спать. Завтра утром, как она надеялась, будет легче приступить к делу и попытаться объяснить родичам то, что она самой себе-то могла объяснить с трудом…

Глава 2

Если бы Каменной Хельге рассказали, что какие-то мать с отцом отправили свою шестнадцатилетнюю незамужнюю дочь сопровождать мужчин, ищущих кровной мести, она бы только спросила: за что же они хотят погубить бедняжку, или у них слишком много лишних дочерей? Эскилю она рассказала о совете Ульва Белого оправить Вефрид с Бером больше по привычке делиться с мужем всем важным, что касается детей, а еще чтобы он окончательно убедил ее, что это просто безумие и никак невозможно. Хельга была не безумнее других матерей, и лишь одно соображение не давало ей сразу отбросить эту мысль подальше: Ульв Белый никогда еще не давал ей пустых советов. Он лишь выполняет волю Одина, а тому кое-что известно о людских судьбах – намного больше, чем можно разглядеть с земли. И то, что на первый взгляд пугает, может послужить ко благу – ее собственная судьба была тому подтверждением.

– Но послушай, мы же берем ее с собой, когда ездим в Силверволл, – сказал Эскиль, когда Хельга все это ему изложила. – И она будет не с чужими людьми, а с Хавстейном. Я пошлю с ней Фроди, дам ему пяток дренгов, велю дальше не ездить, чтобы ни стряслось. В Силверволле за ней присмотрят Хедин с Эльвёр. И это может оказаться существенной помощью, раз уж так сказал твой альв. Берси будет нам за это благодарен.

– Ты хочешь, чтобы она поехала? – удивилась Хельга.

– Я хочу, чтобы она вышла за этого парня, – прямо сказал Эскиль. – Даже если ему не носить звания конунга, он все равно остается законным внуком Олава, а такие к нам нечасто заглядывают, у нас ведь здесь не Бьёрко. Хольмгард и все богатства, что накопила Сванхейд, составят очень недурное наследство. Я лучшего даже и не знаю. Помнишь ту зиму, когда мы с тобой жили в Хольмгарде? – Эскиль знал, что такого не забудешь, но хотел, чтобы жена оживила в памяти все тогдашнее. – Если бы тебе сказал твой альв, что все это достанется со временем твоей дочери – нашей с тобой дочери, – что бы ты сказала, а?

– Эскиль… – Хельга даже растерялась.

Она думала, что ее муж, с возрастом набравшийся благоразумия, запретит ей и думать о такой поездке дочери, и можно будет забыть об этом. Но его честолюбие оказалось сильнее благоразумия. Ей ли было не знать, как огорчает его то, что родство с конунгами в их семье имеется лишь через случайную любовную связь бабки Уны, да и то известную лишь по ее собственным рассказам? Притязания Эскиля всегда были выше того, на что он имел право по закону. Из-за этого он когда-то давно на йольском кабане принес клятву, что возьмет в жены женщину королевского рода. Хельга была той женщиной, которую ему удалось заполучить, но она состояла с Эйриком конунгом не в кровном родстве, а только в свойстве через свою тетку Арнэйд.