попой, закатывает карие глаза и прячет лицо – вместе с пикулем и всем остальным – на груди у Сьюзен. Ладно, пути гения неисповедимы, говорит Фенн. Смысл этого анекдота в том, что, когда Макхенри напомнил мне о Марке Хенри, я вспомнил, что последний раз, когда я видел Марка Хенри, оказался тем же последним разом, когда я был с Дугом – мы обедали в клубе «Космос». И когда я это вспомнил, пока мы благодарили Фрэнсиса Ки и беседовали с Кармен Б. Секлер о возвращениях, чтобы двинуться вперед, у меня возникло сильное чувство, что у Маркуса Хенри есть ключ к чему-то для нас важному или что он сам и есть такой ключ к чему-то. Не спрашивай к чему.

Ты не шутишь.

Нет.

У-у, Эдгар, как приятно-то: пикуль свою тетю Сюзи сколько твоей душеньке угодно. Она бросает взгляд на Фенна. Если штука с Дугом в пятницу, я не смогу туда пойти.

Маркус сомневался. Смысл истории в том, что до него дошло, Сью. Даже не знаю, как мне это удалось. Такое чувство, что мой голос может говорить сам за себя и правильные слова выходят правильным тоном. Я даже не знаю, что именно для такого случая правильно.

Сьюзен слушает, говорит Сьюзен.

Мало того, я знаю, что все получилось, но не знаю, что получилось. Я еду туда и разговариваю с Маркусом Хенри. Либо крючок у меня заглотит большая рыба, либо рыба заглотит меня.

Завтра?

Или в пятницу, если тогда будет эта штука с Дугом. Я знаю, Сьюз, что ты его любила, но отчасти моя интуиция подсказывает, что это путешествие я должен совершить в одиночку. Не потому, что это опасно. Дело тут скорее в дипломатии.

Вот так интуиция тебя настигла на том бастионе.

Думая о своей беседе с Марго Скаурби, Фенн объявляет, что это, должно быть, как много лет писать роман безо всякого отчетливого представления, куда он движется, но в полной уверенности, что в точности будешь знать все нужные слова, когда придет время. Сьюзен отвечает, что очень точным сравнением это ей не кажется. Понимаю, о чем ты, говорит Фенн. Однако это оно.

Таков голос просвещенного Восемнадцатого столетия? Господи, Эдгар, давай вернемся к работе. Прогуливаемся с ним до наших раздельных столов. Сьюзен сообщает: Я сегодня утром отправила все свои суортморские бланки.

А я – делавэрские, говорит Фенн. Скоро решим.

Хм. Целуемся на прощанье. Эдгар льнет к ноге Сьюзен, как яркоглазый моллюск. Ма мне сказала, что Иствуд Хо раньше работал на Компанию в Сайгоне, а Думитру раньше работал на Манфреда. Ты это знал?

Про Иствуда да, про Думитру нет. Они до сих пор на зарплате там?

Ма думает, что нет. Но Думитру получает пенсию. А почему ты никогда не рассказывал мне об Иствуде? Что еще ты знаешь такого, чего не знаю я? У тебя на столе звонит телефон. А эти телефоны прослушиваются? До свиданья. Сегодня утром я по тебе скучала. Казалось таким странным.

Видерзеен. Это и впрямь странно. Я тоже по тебе скучал. Хороший сотрудник предполагает, что все телефоны прослушиваются. Должно быть, это Марк Хенри. Я больше ничего не знаю. Иствуд был секретом Компании. Люблю тебя.

Я знаю. Вслед ему она досылает: Ненавижу интуиции! Фенвик спешит к телефону, но вопит ей в ответ: Это я слышу романтичное Девятнадцатое?

Звонит Маркус Хенри. Если утром он был настроен враждебно, то сейчас сама сердечность: явно в промежутке проконсультировался с правительством. Небольшая поминальная служба по Дугалду Тейлору для своих пройдет в церкви у Тейлора в Бетезде в полдень в пятницу. У него нет в живых никого из близких родственников: родители умерли, сам давно в разводе, в браке детей у него не было, бывшая жена вновь вышла замуж и проживает в Валла-Валле, Вашингтон. Есть улики, что наш друг был несексуален, по крайней мере – в последние годы, – но у него имелось великое множество друзей, и мужчин, и женщин: опрятный целибат, активный в общинных и светских делах и глубоко преданный Управлению. Кое-что из этого Марк Хенри излагает; что-то Фенн знает и без того; кое о чем догадывается.

Глубоко преданный, повторяет Маркус Хенри. Я вас и в первый раз услышал, Марк, говорит Фенн; я тоже глубоко предан, только не в первую очередь Компании.

Мы так и поняли, Фенвик.

Для меня, продолжает Фенвик, Компания идет где-то следом за Западным рукавом ручья Лэнгфорд.

Что вы пытаетесь мне сказать, Фенн? Голос Маркуса Хенри грозит снова впасть в ту враждебность, какая слышна была до обеда. Что вы храните верность чертову ручью, а не своей стране?

Извращенная интуиция Фенвика подсказывает, что теперь ему не удастся сказать ничего невпопад. Этого я не говорил, Маркус. Восхищает его такое уравнение бывшим коллегой Центрального разведывательного управления с Соединенными Штатами Америки. Прежде всего я верен Сьюзен. Затем – э-э, искусству. Искусству и Западной цивилизации. Затем Восточной цивилизации. Потом Северной. Южной.

Очень смешно, Фенвик.

После этого идут конкретные места: Чесапикский залив, река Уай, Честер. Восточный рукав ручья Лэнгфорд у Честера: за ним – Западный. Потом вся остальная Америка. После идут правительства, начиная с окружных уполномоченных Толбота, Королевы Анны и Кента, и так постепенно мы добираемся до Объединенных Наций. После них – правительственные учреждения, начиная с Агентства по охране окружающей среды и Управления питания и медикаментов.

Маркус Хенри уже смеется от всей души; теперь он признает, что у Фенна всегда было пронзительное чувство юмора. Поминальная служба предназначена для сослуживцев Дугалда, но если проводится она в церкви – до конца еще не условились, – его друзьям и прежним коллегам тоже, разумеется, добро пожаловать. Вообще-то если Фенвик сообщит ему или его секретарше, каким поездом он приедет, Маркус Хенри с удовольствием встретит его на Союзном вокзале: а поговорят они ан рут в церковь.

Интуиции Фенна жарят напропалую. Откуда вы знаете, что я не своим ходом поеду, Марк? Я об этом еще и сам не думал.

Маркус Хенри смеется. Ну. Это я просто допустил, раз вы там плавали и все такое. Шёрли вот сообщает мне, что есть «Метролайнер» в девять тридцать пять, прибывает на Союзный вокзал в десять семнадцать. У нас останется масса времени добраться к полудню до церкви.

Фенн отмечает, что может выехать на машине из Балтимора в одиннадцать и доехать до любой епископальной церкви в Бетезде к полудню. У него в голове все пощелкивает.

Ну, обиженно отвечает Маркус: уведомьте нас.

Фенн в лоб спрашивает: