Нике наклоняется, кладёт оружие на землю. Поднимает руки:

— Ребята, я не собираюсь в вас стрелять. У нас одна цель…

Я вижу, как расширяются глаза Пата, как его начинает битьдрожь. И понимаю, о чём он подумал.

Да, неприятно, наверное. Уже считать её другом, а можетбыть, слегка по-детски влюбиться…

И понять, что другом был враг.

Тёмный Дайвер.

— Вы все ошибаетесь… — тихо говорит Нике.

Крейзи сегодня тугодум. Но вот и он нацеливает свою винтовкуна девушку.

— Ты дайвер, — говорю я.

— Да. Как и вы двое. И что? Это основание меня убить? Тогдаубивайте.

Мы переглядываемся, и тут я слышу рядом знакомое «чмок»…

Успеваю вывернуть ствол ракетомёта, и пущенная Патом ракетауходит в туман.

— Прекрати!

— Она мой комп пожгла! — со слезами кричит Пат. — Она, она…

Не комп ему сейчас жалко. Он самого себя готов сейчасрасстрелять, свою симпатию к Нике, благодарность за помощь, привязанность… теминуты, когда он висел на ней, обмирая одновременно от высоты и от женскоготела под руками…

— Пат, не спеши с действиями, никогда не спеши… — говорю я.

В этот миг всё переворачивается.

Проблеск света — туман расходится.

И среди нас появляется Император.

Он медлит долго, очень долго, словно порождён не программой,в которую заложено было лишь убивать. Осматривается, совсем по-человеческиповорачивая голову.

А Крейзи Тоссер с остановившимся взглядом отступает на шаг.

Этого не может быть, очевидно?

Нике уже наклоняется за оружием, она за спиной Императора, итот её не видит. Но на это нужно время.

Глубина-глубина, я не твой…

Я дёрнулся, нашарил на столе мышь. Движения, которыеотслеживаются комбинезоном, — это удобнее. Но мышь всё равно быстрее.

— Кто вы? — ровным голосом спросил Император, который неумел говорить.

И Крейзи Тоссер нажал на спуск.

Лезвия вылетели из винтовки серебристой лентой и мгновенноотсекли неуязвимому Императору левую руку.

Либо он прорвался к нам почти мёртвым… либо был неуязвимлишь на своей территории.

Впрочем, его боевые способности сохранились.

Вспышка. Крейзи на глазах чернеет, потом винтовка, целая иневредимая, падает из рассыпавшихся пеплом рук.

Пат, я тебе говорил, что никогда нельзя спешить сдействиями… так вот, я ошибся…

Перекрестье прицела — на висок… Император будто почувствовал— рывком сместился в сторону, схватил уцелевшей рукой Пата и заслонилсямальчишкой. Из обрубка хлестала кровь, лицо Императора стремительно белело.

Самообучающаяся программа?

— Кто я? — спросил Император.

И я понял, что сейчас нервы не выдержат у меня.

Мы слишком заигрались с глубиной. Мы делаем интерфейсы,которые приноравливаются к хозяину. Мы создаём программных слуг, которыеобучаются лучше живых людей.

Чем может стать программа, которая день за днём убивает икоторую убивают? Программа, которая работает непрерывно, подтягивая на себя, помере надобности, огромные ресурсы сети? Программа, которая обязанасоответствовать любой новой тактике и стратегии противника, которая должнаадекватно оценивать человеческие реакции, слышать и понимать разговоры,наносить удары не просто грамотные и точные, но ещё и психологическиустрашающие?

— Стреляй, Лёня! — закричал Пат.

Была ли заложена в «Императора» возможность взятия заложников?

А возможность мирных переговоров?

— Стреляй!

Я смотрел на экран и видел, как наливаются светом глазаИмператора. Нарисованный Пат в руке нарисованного Императора, нарисованнаякровь струится из нарисованной раны. Сейчас они оба одинаково нереальны, одинаковомультяшны. Что кукла, которой управляет находящийся в дип-гипнозе мальчик, чтокукла, которая создана программой.

Не веди переговоров с террористами…

Я нажал спуск.

Взрыв откинул меня в сторону. Костюм чуть сжался, изображаяудар от падения.

deep Ввод.

Радуга в сером тумане…

Встаю, сжимая ракетомёт. Кажется, там уже нет зарядов… нет,один ещё есть…

Останки Императора и Пата равномерно раскиданы вокруг. Меняначинает подташнивать.

— Леонид…

Я поворачиваюсь и смотрю на Нике.

Ей тоже досталось от взрыва. Она стоит на коленях, и оружиев её руках смотрит на меня.

— Ты всё правильно сделал, — говорит девушка. — Пат умница,он правильно сказал. Это всё — неправда. Это игра. Это глубина. Они умерли невзаправду. Важно, чтобы кто-то прошёл в Храм. Все это понимали.

— И кто же пройдёт в Храм? — спрашиваю я. Мой палец тоже наспуске ракетомёта. Кто из нас умрёт быстрее, если мы выстрелим одновременно? Исколько шансов у меня, если я выстрелю первым?

— Разве это важно?

— А что тогда важно?

— Получить письмо. Выяснить, что Дибенко прячет от мира.

— Это важно для меня, — говорю я. — Пройти в Храм.

Нике кивает:

— Да, Стрелок. Я понимаю. Но ты ведь уже пытался этосделать…

— Кто ты? — спрашиваю я. — Кто ты, Нике?

Она молчит, потом чуть улыбается и качает головой:

— Пока ты не поймёшь сам…

— Я пройду! — говорю я. И нажимаю спуск.

У Нике есть полсекунды, пока последняя ракета уходит вствол, и ещё полсекунды, пока она преодолевает разделяющие нас пять метров.Вполне достаточно, чтобы превратить меня в решето!

Вот только она не стреляет!

— Нет! — кричу я, когда огненный фонтан вспыхивает в тумане.

Но даже в глубине не всё можно отыграть назад.

Я стою один в туманном море, рядом с горсткой пепла —останками Крейзи Тоссера, рядом с кровавыми клочьями — телами людей ипрограммы-Императора.

Один.

Почему-то всегда в конце оказываешься один.

Я кидаю ракетомёт на землю. Теперь он мне точно не нужен.