не видно, как жизнь устроена. А мы каждый день соблюдаем заветы предков, которые проверены.

— Не поспоришь, — кивнул я и взглянул на небольшой пляж, огороженный низеньким плетеным заборчиком.

Рядом с ним к небу тянулись высокие ивы. Между усыпанными тонкими листьями ветвями, которые спускались до самой земли, мне померещилась фигура девушки. Однако ветер качнул веточки и морок рассеялся.

— Мы каждый день благодарим Спасителя, что послал нам вас, Михаил Владимирович, — вернул меня в реальность староста. — И вы не беспокойтесь, чужим мы никогда правды не скажем. И бабу нашу водяную не предадим. Для всех посторонних она — соседка, которая живет в домишке на отшибе.

— Хорошо, — кивнул я, бросив еще один взгляд на песчаный берег.

— Вы останетесь на ночь? — с надеждой спросил старик. — Мы вам терем подготовим, баньку натопим. Ужин сделаем из рыбки свежевыловленной.

— Хорошо, — ответил я, понимая, что на душе растекается спокойствие, которого я давно искал.

Пожарские укатили к себе, попрощавшись и пообещав завтра прибыть к открытию русальей недели. Дружина отправилась помогать в последних приготовлениях. А я подошел к высокому терему, который в числе еще десятка похожих стоял вдоль берега. Стены его были выложены из круглых бревнышек. Высокая крыша венчалась деревянным коником, выточенным мастером. Оконца были обрамлены узорчатыми наличниками, выкрашенными в белый цвет. У завалинки стояла широкая скамья с резной спинкой, покрытая лаком. Я присел на нее и окинул взглядом открывшийся вид. Мимо текла река, которая вилась лентой и терялась вдали. На другом берегу высился лес. И в нем пряталось озеро, где я встретил упыря. Казалось, что было это уже очень давно. До семейного особняка Морозова отсюда было рукой подать. Там, наверно, сейчас во дворе возится Тихон, а на кухне творит волшебство Жирик и крыса. В опустевшем склепе гуляет сквозняк, перегоняя мелкий сор по каменному трону. В небольшой комнатке на первом этаже у окна сидит Лилия Владимировна, а перед ней стоит маленький горшок с кактусом, который я ей подарил. Или она выбросила его, когда завела плотоядную ромашку.

Я вздохнул, поняв, что так ни разу и не спросил, что сама девушка испытывает ко мне. Может, это сирена в ней жаждала получить мою силу. А я, как человек, и не привлекал ее вовсе. Да и нужен ли ей человек?

Я потер шею и тяжело встал на ноги. На дорожке показалась старостина дочка, которая несла стопку белья. Завидев меня, она покраснела.

— Здравы будьте, княжич, — она поклонилась, привлекая внимание к кроссовкам, в которые была обута.

Заметив мой взгляд, девица поправила подол сарафана и пояснила:

— Только батюшке не говорите… Завтра я обую правильную обувь.

— Не переживай.

— Михаил Владимирович, — внезапно громко окликнула меня она, когда я зашагал в сторону бани, — скажите, а как Маришка? Мы с ней дружили. Батюшка велел о ней не говорить. Но…

— Она ушла домой, — сообщил я с улыбкой. — Теперь в заповедном лесу появилась новая хозяйка.

— Неужто, — охнула девушка, перехватив едва не выпавшие из рук полотенца.

— Она счастлива. Это главное.

— То есть, она потому часто грустила? От того что тут ей было не место?

— Скорее всего, — я пожал плечами.

— А если и мне кажется, что мне тут не место? — робко спросила девушка и закусила губу. — Если я хочу быть рядом с одним человеком, который мне вовсе не пара…

— Послушай, — мне стало не по себе от этого признания, — ты хорошая, добрая и отчего-то я уверен, что ты заслуживаешь счастья. Тебе не нужно желать того, что тебе не подходит…

В глазах девушки блеснули слезы. Мне показалось, что она сейчас раскровит зубами свою губу.

— Зачем тебе это? — сурово продолжил я. — Быть компаньонкой — нехорошая доля. Я знаю, что многие считают, это…

— Я не хочу быть компаньонкой, — внезапно воскликнула гостья и нахмурилась, — Простите, княжич, но я имела в виду совсем другого парня…

— Оу, — теперь уже смутился я.

— Мне по сердцу один из ваших дружинников. Он такой… — она покраснела до корней волос. — У него такой голос. И смотрит он так по-доброму.

— Ну… — я все еще не знал, что сказать.

— И зверь его ко мне под окно приходил и всю ночь сопел. Это ведь что-то значит?

— А сам этот… парень, он знает, что тебе по сердцу пришелся?

— Я не решилась сказать ему об этом. Батюшка строго-настрого запретил обижать ваших дружинников. Вдруг Дито посчитает, что я надумала с ним пошутить. И тогда…

— Слушай, — я, наконец, пришел в себя и подошел к девице, чтобы забрать у нее стопку белья, — тебе не нужно понапрасну переживать. Я лично считаю, что если тебе кто-то люб, то надо сказать ему об этом. И спросить прямо взаимно ли это чувство.

— А если да? — с надеждой прошептала девушка. — Вы позволите нам быть вместе?

— Кем надо быть, чтобы мешать чужому счастью, — я улыбнулся. — Если вы решите, что хотите остаться вместе, то я буду только рад. И с батюшкой твоим поговорю, если он серчать будет. Может, он считает иноземцев недостойными…

— Что вы, — отмахнулась девушка. — Батюшка говорит, что дружинники у вас люди хорошие. Несмотря на то что им не повезло родиться за океаном. И если теперь тут их дом, то нам должно обращаться с ними так, чтобы им здесь было в радость жить.

— Так тому и быть.

— Спасибо, княжич. Век вашей доброты не забуду, — девушка схватила меня за руку и прижалась лбом к пальцам.

Я подумал, что простые люди намного спокойнее относятся с мезоамериканцам, чем прогрессивная элита. Тут краем глаза я поймал движение, но повернувшись, не нашел никого поблизости.

— Беги уже, — велел я, глядя на счастливую девушку, которая на мгновенье напомнила мне Маришку.

Она понеслась прочь, подхватив подол сарафана и мелькая подошвами кроссовок.

Я же пошел к стоящей поодаль от терема баньке, из трубы которой вился дымок. Тропинка к ней была выложена речными камешками. У двери ожидал паренек, в белой рубахе. Завидев меня, он приосанился и, спохватившись, поклонился:

— Здравы будьте, княжич. Я вам баню справил. И готов вас веничком отходить.

— Ээээ нет, — протянул я,