автомобилистов началась с покупки гостиницы «Наконечник стрелы», которая так удобно располагалась на границе Иллинойса и Индианы. С этой сделки начался путь председателя Паттона наверх. Он далеко заходил в своих мечтах, этот политик-дилетант, но реальность превзошла его самые смелые предположения.

Паттон назвал себя основным владельцем ипподрома в Цицеро и четырех заведений для собачьих бегов во Флориде. В ответ на наводящие вопросы юрисконсульта Галли он рассказал о своей дружбе с политиком по имени Фуллер Уоррен. Он сказал, что его партнеры по собачьим бегам пожертвовали 100 000 долларов, чтобы Уоррен был избран губернатором Флориды. Джонни Паттон признался, что он бывал на светских ужинах в резиденции губернатора во Флориде.

Горделивый блеск в глазах Торрио потух, пока он ждал ответа свидетеля на следующий вопрос: «Кто был покровителем проституции и игорного бизнеса в Бернгеме?»

Паттон, подумав, указал на мертвеца: «Джим Колозимо».

Торрио тихо пробормотал слова благодарности.

Преданность Джонни Паттона надолго осталась в памяти Торрио после того, как сенатор Кефауэр постучал молоточком, объявляя об окончании передач.

Он испытывал тоже, что чувствует на пенсии почтенный профессор, который перелистывает страницы «Кто есть кто» и находит там имена студентов, которые когда-то сидели у его кафедры.

Опрятный, круглолицый, седовласый человечек, сидящий в потрепанном кресле на фоне книжных полок, он мог послужить моделью для портрета мистера Чипса в отставке.

Джей Ти, действительно, был удачливым педагогом. Его гостиная превратилась в сцену, на которой состоялось торжественное представление его учеников, добившихся успеха. Кто из учителей, преданных своему делу, может похвастаться такой чудесной наградой?

Он был уверен, что все ученики были бы рады выразить ему свою признательность. Но, конечно, не с экрана телевизора.

В качестве театрализованного шоу криминальное расследование имело потрясающий успех. За допросами свидетелей с интересом следила самая большая к тому времени аудитория, которая когда-либо собиралась в честь одного события. Общее число телезрителей (32 000 000 человек) намного превысило число болельщиков, которые в предыдущем году смотрели первенство США по бейсболу, который тогда был на пике популярности.

В каждом городе, где в то время было телевидение, в часы трансляции федерального шоу «Вопросы и Ответы» жизнь замирала. Управляющие кинотеатров, оставшиеся без клиентов, отменяли показ фильмов, устанавливали телевизоры и распахивали двери для посетителей. Настоящие гангстеры из плоти и крови интересовали публику больше, чем выдуманные истории, сыгранные Джимми Когни, Эдвардом Г. Робинсоном и Хэмфри Богартом.

Однако, когда занавес упал, зрители вышли из зала просмотра, ни разу не оглянувшись назад.

Не было слышно ни единого крика протеста, когда Конгресс не стал принимать меры против преступности, рекомендованные Комитетом. Подобное молчание царило и тогда, когда 33 крупных бандита, отказавшихся отвечать на вопросы и тем самым проявивших неуважение к Сенату, избежали наказания[55]. Покинув свидетельское кресло, преступники неторопливо вернулись к старым занятиям. Если какой-либо представитель закона и был наказан за то. что не прижал их к ногтю, до сведения широкой общественности это не довели.[56]

История Томазо Луккезе служит примером того, как индустрия развлечений свела на нет все усилия Комитета Кефауэра и опасные откровения Джо Валачи.

В 1930 году Луккезе помог Лаки Лучано избавиться от бандитов старого поколения, которые выступали против национального равенства в крупнейшей Семье Нью-Йорка. Двадцать лет спустя Луккезе, давая показания Кефауэру, назвал себя производителем одежды. Свидетели-полицейские показали, что Луккезе был первым в иерархии после босса своей Семьи, а Бюро по борьбе с наркотиками знало его как лидера банды наркоторговцев.

Прошло тринадцать лет. Валачи донес федеральным агентам все, что знал о положении дел в своей Семье. Луккезе стал боссом одной из Семей Коза Ностра и владельцем пяти швейных фабрик. Но ни указующий перст Валачи, ни допросы Кефауэра не причинили Луккезе никакого вреда. Он умер в 1967 году от рака, в собственной постели, в особняке стоимостью 100 000 долларов.

Поскольку в домах у средних американцев было больше телевизоров, чем ванных, бенефис Валачи привлек в два раза больше зрителей, чем представление Кефауэра. Но хотя ни тот, ни другой процессы не привели к вынесению ни одного приговора, память о спектакле Коза Ностры вскоре была вытеснена другими, более жизнеутверждающими развлечениями.

В прессе, дешевых изданиях, фильмах и телевизионных постановках свежий термин Коза Ностра вскоре заменил избитое слово «Мафия». Заявление Валачи, что Вито Дженовезе, планируя его убийство, запечатлел на его щеке предательский поцелуй Иуды, получило широкую известность. Смертельный поцелуй вошел в телевизионный сериал «ФБР», одобренный Дж. Эдгаром Гувером. Он был изображен в кинофильмах и на обложках книг в мягком переплете. В конце концов, на основе сочетания старого и нового появился роман под названием «Поцелуй мафии».

Через четыре года после откровений Валачи тенденция рассматривать бандита как карнавального персонажа получила жесткую критику в передовице журнала «Лайф». «Американцы слишком долго считали организованную преступность увлекательной игрой в полицейских и разбойников. Мы отказывались воспринимать организованную преступность всерьез и применять против нее действенные меры».

Поводом для этой статьи послужил отчет Комиссии Президента Линдона Б. Джонсона по обеспечению правопорядка и отправлению правосудия. Комиссия из девятнадцати специалистов в области права, образования, политики, общественных дел и гражданских прав под началом Николаса Каценбаха, парламентского заместителя министра, бывшего генерального прокурора, потратила 18 месяцев и 2 000 000 долларов на изучение всех аспектов преступности. Комиссия не стала по стопам Кефауэра вызывать гангстеров. Она взяла показания у сотрудников правоохранительных органов по всей стране. Ей помогали специальные комиссии Министерства юстиции по изучению данного вопроса, основанные Генеральным прокурором Робертом Е. Кеннеди в столичных районах.

Комиссия пришла к заключению, что любая Семья или крупная банда работает «в рамках комплексной организационно-административной структуры, как любая транснациональная корпорация, и подчиняется более жестким законам, чем те, которые применяют органы правопорядка». Комиссия отметила: «Самое необычное в организованной преступности — это то. что Америка так долго ее терпела».

По мнению комиссии, криминальная администрация состоит из боссов 24 Семей (на одного меньше, чем в первоначальном составе Совета Директоров Торрио). Центральные Семьи, по подсчетам Комиссии, включают около 5000 членов каждая.

Разгадывая далее тайны преступного мира, «Нью-Йорк Таймс» на основании интервью, которые ее корреспонденты взяли у представителей органов власти по всей стране, вычислила, что штат Синдиката насчитывает 750 000 мужчин и женщин.

Иногда железный занавес приоткрывался, позволяя нам наблюдать Картель в действии.

Персонал Организации представлял собой самую странную и самую пеструю рабочую силу, которая когда-либо существовала в коммерческой компании. Если дать волю фантазии, то можно представить себе, как на рождественской корпоративной вечеринке Синдиката на чашу традиционного пунша собираются девочки по