Наконец мать перестала оправлять и одергивать на ней платье и отступила.

— Прелестно выглядишь, — заключила она.

— Мне больше идут темные цвета, — возразила Камилла, глядя в высокое зеркало.

Со своей светлой кожей и белокурыми волосами она действительно казалась слишком бледной в белом свадебном платье. И беззащитной к тому же. Но на этот раз она уже не была невестой-девственницей с наивными глазами, и потому, увидев себя вновь в том же платье, Камилла ощутила, как ее захлестывают неприятные воспоминания и как нарастает чувство безысходности и паники при мысли о том, что брак с совершенно незнакомым человеком окажется ловушкой. Вдобавок этот незнакомец по-прежнему держался отчужденно, так что ничего, в сущности, не изменилось. Изменилась только она сама.

— Пора в церковь, — объявила леди Монтшир и повернулась к младшим дочерям. — Пока что все оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь. — Похоже, никто до сих пор не верил, что невеста не собиралась убегать.

— Камилла, о чем задумалась? — спросила Джоанна, кружась перед зеркалом в нарядном светло-голубом платье. — В тот раз я была в зеленом, и в нем меня уже все видели. Но это тоже мне идет, верно?

— Ты очень мило выглядишь, — сообщила Мария, взглянув исподлобья на старшую сестру. Так они переглядывались с тех пор, как минувшей ночью вернулись после тайной отлучки, но Камилла все же не понимала, о чем думала ее сестра.

— Спускайтесь, девочки! — послышался голос матери. — Карета ждет!

Камилла сделала глубокий вдох. «Это ради Китинга», — напомнила она себе уже в тысячный раз. Только благодаря ей он сможет получить деньги, которые ему так нужны. И лишь деньги могли проложить ему путь к встрече с сыном.

Поездка до церкви заняла всего двадцать минут, но все равно показалась Камилле сущим мучением, потому что все таращились на нее так, словно ждали, что она вот-вот превратится в птицу и упорхнет в окно кареты. И только одна Мария знала: если бы ее сестра хотела сбежать, то сделала бы это еще накануне ночью.

Оказавшись в церкви, все сестры вместе с матерью сразу же прошли в маленькую гардеробную. Перед тем как зайти туда, Камилла осмотрелась и заметила отца, стоявшего неподалеку от двери со скрещенными на груди руками. Он стоял с таким видом, словно охранял ее, дабы не допустить нового побега.

Китинг, наверное, уже уехал, как и собирался… Камилла представила его верхом на Увальне. Интересно, проехал он мимо церкви или нарочно выбрал другую дорогу, чтобы даже не приближаться к ней?

Внезапно за дверью послышались чьи-то голоса. Камилла не разобрала, о чем говорили, но было ясно, что разгорелся спор. Мать нахмурилась и выскользнула из комнаты.

Подсев к старшей сестре, Мария прошептала:

— Если ты любишь мистера Блэквуда, то как же можешь выйти за лорда Фентона? Я бы умерла от разбитого сердца.

— От разбитого сердца не умирают. А за Фентона я выхожу потому, что деньги, которые достанутся Китингу, более веская причина выйти за нелюбимого, чем соглашение, заключенное двадцать два года назад.

Тут дверь гардеробной открылась, и перед девушками появилась мать.

— Камилла, твои подружки приехали, — сообщила она, и глаза ее метали молнии. — Они сидят на задней скамье, все эти распутницы и развратницы! Твоему отцу они заявили, что разденутся догола, если он попробует выставить их. А если мы позволим им остаться, пообещали вести себя прилично.

Камилла усмехнулась.

— Умницы. Я очень рада, что они здесь.

— Но они испортят всю церемонию! Она должна стать твоим возвращением в приличное общество, а эти девки нарочно заполонили церковь, чтобы…

— «Эти девки» приютили меня, и лишь благодаря им я избежала весьма незавидной участи, — перебила Камилла. — Они останутся здесь.

Леди Монтшир гневно уставилась на нее.

— Как же я рада, что через десять минут сниму с себя всякую ответственность за тебя! Ох, ума не приложу, как меня угораздило вырастить тебя такой дерзкой. Мне останется лишь пожелать лорду Фентону удачи и терпения.

На этом спор завершился, и следующие десять минут они сидели молча, слушая звучное тиканье часов в углу. Сердце Камиллы, эхом вторившее часам, гулко билось, но, как ни странно, даже не собиралось разбиваться.

В комнату заглянул лорд Монтшир.

— Пора, — сообщил он.

И только теперь ее сердце болезненно сжалось. Пора под венец… Пора забыть о несбыточных мечтах… Пора встретить свою участь, какой бы она ни была…

Леди Монтшир и Джоанна вышли — видимо, поспешили занять свои места в первом ряду. Потом удалилась и Мария, в прощальном взгляде которой было больше сочувствия, чем ожидала увидеть Камилла. А затем подошел отец и предложил ей руку.

Тихо вздохнув, она положила пальцы на сгиб его локтя и вышла в зал церкви.

Именно в этот момент, тринадцать месяцев назад, она и сбежала. Подняв голову, Камилла взглянула на Фентона, смотревшего на нее так пристально и неотрывно, словно боялся, что она исчезнет, стоит только ему моргнуть. Но нет, на этот раз нет, потому что сейчас у нее имелась причина остаться.

Камилла шла к алтарю словно во сне. У алтаря же отец передал ее Фентону, а священник сразу забубнил что-то о святости брачных уз. Слушать его Камилле наскучило почти мгновенно.

Наконец священник спросил лорда Фентона, согласен ли он взять ее в жены. Маркиз даже не попытался переглянуться с ней — все его внимание было приковано к священнику, проводившему церемонию.

— Согласен, — подтвердил он.

А потом настала ее очередь. И теперь ей полагалось любить маркиза, почитать и повиноваться ему. Открывая рот, чтобы произнести слова брачной клятвы, она думала лишь о Китинге.

Внезапно задняя дверь церкви распахнулась, и Камилла, вздрогнув от неожиданности, обернулась и похолодела.

Китинг Блэквуд шагал по проходу между скамьями, устремив взгляд прямо на нее. Да, только на нее. Сердце Камиллы судорожно заколотилось. «О господи, что он делает?!» — крикнула она мысленно.

По церкви пронесся нестройный гул голосов: «Чертов Блэквуд!» И тут же со всех сторон посыпались всевозможные предположения о цели его прихода. Камилла же тем временем взглянула на своих друзей, сидевших на задней скамье. София, Пэнси, Сильви, лорд и леди Хейбери, герцог Гривз — все до единого улыбались.

А Китинг в этот момент остановился прямо перед ней.

— Камилла… — произнес он низким, чуть дрогнувшим голосом.

— Китинг… — отозвалась она. — Но что ты здесь…

— Камилла, я должен задать тебе один вопрос, — перебил он. — Я, как тебе известно, — редкостный мерзавец. Худший из людей.

— Нет, ты не такой… — Она покачала головой.

— Люди лгали мне и использовали меня, а я лгал самому себе. Ты же, Камилла, никогда не обманывала меня. — И тут Китинг вдруг опустился на одно колено.