— Как младенец.

— А ты откуда знаешь, что она его действительноприняла?

— На моих глазах. Пал Палыч. Я же сам ей вчера это снотворноеприносил.

— Ага. И всех своих пациентов ты им снабжаешь?

— Нет. Только пациенток, — Артем проницательнопосмотрел на Звягинцева, — но вам тоже могу устроить. Так сказать, познакомству.

— Мне пока не надо, — сразу же застеснялсяЗвягинцев, — но я, если что, буду иметь в виду.

— Сделайте одолжение.

— Ладно, — от перспективы найти управу нарадикулит Звягинцев сразу повеселел, — а теперь займемся телом, АртемЛьвович.

— Хочу предупредить сразу, — закапризничалврач. — Если дело касается вскрытия, я пас. Я не патологоанатом изаниматься этим не буду. Тем более в совершенно негодных для этого условиях.

— Вскрытие от тебя не понадобится, — успокоилАртема Звягинцев. — Этим займутся профессионалы, когда сюда доберутся. Амы с тобой для начала хотя бы должны восстановить картину происшедшего.

— Ну… Вы же у нас Эркюль Пуаро, Шерлок Холмс и комиссарКаттани в одном флаконе! Вам и карты в руки.

Не говоря ни слова, Звягинцев подвел Артема к трупу, а потомаккуратно перевернул его.

— Ну, что скажешь?

Артем внимательно осмотрел раны, даже слегка благоговейнокоснулся их рукой, а потом почесал бритый череп.

— Ну, навскидку могу сказать только одно… Смертьнаступила от проникающего ранения в область сердца. Это был единственныйсмертельный удар. Все остальные непосредственной опасности для жизни, очевидно,не представляли;

Неглубокие и поверхностные. Похоже, что человек, наносившийих, находился в состоянии аффекта.

— Ты думаешь?

— Предполагаю. Во всяком случае, нанесены онибеспорядочно, под разными углами и с разной силой.

— То есть смертельный удар мог быть нанесен в числедругих, а не обязательно в начале или конце?

— Можно сказать и так. Но для этого, как вы самипонимаете, нужен специальный анализ, вскрытие и тому подобное. Вердиктспециалиста, выражаясь научным языком. Хотя, думаю, что этот ваш убийцавсе-таки нанес решающий удар сначала.

— Почему?

— Как вам сказать… Я вчера видел этого типа. Ещеживым. — Артем инстинктивно поднес руку к горлу. — И он произвел наменя впечатление очень сильного человека. Он бы защищался, он бы не дал такпросто себя свалить…

Звягинцев даже поежился. То, что сказал ему сейчас врач,полностью совпадало с ходом его собственных мыслей.

— Ну хорошо. А когда примерно наступила смерть?.

Артем легонько ощупал тело покойного, почесал затылок имедленно произнес:

— Судя по тому, что трупное окоченение еще не ярковыражено, где-то в районе четырех-шести часов утра. Точнее, естественно, вамскажут специалисты…

Если, конечно, сочтут нужным сказать вам об этом, добавилалоснящаяся нагловатая физиономия врача. Звягинцев сразу же уловил пафоснепроизнесенного окончания фразы, но решил не придавать этому значения.

Жалко, что Васьки нет, вдруг подумал Звягинцев, с ним-тонаверняка дело пошло бы веселее. Только Васька был бы его союзником и вернымпомощником, не то что это гомеопатическое хамло, рваный горчичник…

— Вот что, Артем. Возвращайся к себе и составь парубумажонок. Во-первых, все, что касается твоего вчерашнего посещения пациентки ивстречи с покойным. Во-вторых, все, что касается освидетельствования трупа. Ждутвоих отчетов сегодня в полдень.

— Именно в полдень?

— Именно. Точность в цифрах дисциплинирует.

— Вам виднее.

— Все, больше я тебя не задерживаю. Народ-то уже, поди,пронюхал о происшествии?

— Не без этого, — заметил Артем, — но особогонаплыва любопытных пока нет. Рановато.

— Еще и эти неприятности. Могу представить, какойнаплыв здесь будет днем и какое на всех это произведет впечатление… — в сердцахзаметил Звягинцев. — И следственная группа неизвестно когда будет. А тутсам корячься… Ох-хо, грехи мои тяжкие…

— Да, Пал Палыч, это точно. Тем более в вашем возрасте.

Должно быть, о печи думаете, а не о таких приключениях…

— Ладно-ладно, не хами!

Артем раздвинул губы в улыбке:

— Ладно, сострогаю все к двенадцати, если это васутешит.

— Утешит.

…Уже на выходе Артем столкнулся со спасателями, которыемаячили в дверном проеме. Их было трое — Влад, Иона и Юрик Серянов. И — вкоторый раз — Звягинцев остро ощутил нехватку своего ситного дружочка ВаськиСикачинского.

Все трое не отрывали взгляда от тела, лежащего на полу.

Они разглядывали его так бесцеремонно, что Звягинцев ощутилжгучее желание прикрыть его пледом от посторонних глаз. Такая реакцияспасателей была более чем странной: по роду деятельности они имели дело сумершими от травм и замерзшими насмерть людьми. Но чуть позже Звягинцев понялприроду этого сурового любопытства: смерть Шмаринова была для них смертью втепле, совершенно необязательной, а потому — бессмысленной. Этого человека убилине горы, а другой человек. Вот что было самым главным.

— Фотографа вызывали? — хмуро спросил Иона.

— Одного. Одного, а не троих, — так же хмуроответил Звягинцев. — Мне здесь паломники не нужны. Здесь вам не Мекка.

И все-таки они молча протиснулись в комнату — все втроем.Протиснулись и сгрудились над телом.

Первые ласточки из обслуги, с тоской подумал Звягинцев.

А чуть позже слетится и вся стая — от пеликанов-охранниковдо колибри-горничных.

— Что нужно делать? — деловито спросил уЗвягинцева Иона. Из всех троих он один сохранял видимость олимпийскогоспокойствия.

— Для начала сфотографируешь труп. В каких ракурсах, яскажу. Потом — орудие преступления.

— Уже нашлось? — не выдержав, спросил ЮрикСерянов.

— И не пропадало.

— Только один труп? — Влад внимательно осмотрелкомнату.

— А ты хотел, чтобы здесь была армянская резня 1915года? — парировал Звягинцев.

— А где девушка?

— Какая девушка? — насторожился Звягинцев. —Вы знакомы с женой покойного?

— Мы все знакомы, — заступился за ВладаИона. — Больше того, они в какой-то мере мои родственники. Покойный и егожена…

— Знаю. Что дальше?

— Девушка-то жива? — никак не мог уняться Влад.

— Жива.

— Понятно…