Возня с трупом и всем тем, что окружало труп, вымотала его.Эти американские гонки не для его изъеденных ревматизмом старых костей. Этиамериканские гонки — удел молодых умных следователей с компьютерами иэлектронной начинкой криминалистических лабораторий. Как бы то ни было, все,зависящее от него, он сделал.

Или почти все.

Остается допросить свидетелей, принять напечатанные снимкиот Ионы и бумагу от доктора. Родственники тоже должны дать письменныепоказания.

Родственники.

С этими родственниками здесь уже творились всякие чудеса.Похоже, вся эта семейка доставила «Розе ветров» гораздо больше хлопот инеприятностей, чем все жертвы схода лавин.

Доставила и еще доставит.

А сейчас Звягинцеву предстоит самое неприятное: нужно идти кего дочери и сообщать о смерти любимого отца. Молодая дочь — не то, что молодаяжена. Другого отца у нее не будет. Звягинцев так расстроился по этому поводу,что решил даже побриться.

Это был самоотверженный шаг.

Его старая, уже давно выработавшая свой ресурс электробритва«Бердск» немилосердно драла кожу и вполне могла занять достойное место вкаком-нибудь частном музейчике «Орудия пыток святой инквизиции». Процедурабритья обычно занимала двадцать минут, но сегодня на нее ушло полчаса:

Звягинцев все время отвлекался на произошедшее ночьюубийство.

И чем больше он думал о нем, тем больше оно ему ненравилось. Ему не нравилась Инка, проспавшая сам акт трагедии; ему не нравилсясам Шмаринов, унесший в небытие тайну своей гибели. Ему не нравились три бокалана столике.

Коньяк «Наполеон» ему тоже не понравился, но это был вопросвкуса.

История выглядела скверно хотя бы потому, что раскрытьубийство по горячим следам не удастся: чертов буран спутал все карты. А убийцабудет спокойненько ждать, когда снег перестанет идти и перевалы очистятся.Впрочем, слово «спокойненько» к нему неприменимо — Шмаринова он кромсал с завиднымостервенением.

Кое-как побрившись и повязав галстук, купленный в Гостиномдворе на Невском пятнадцать лет назад, Звягинцев отправился в коттедж кКрасинским. Человек, приносящий плохие вести, должен хотя бы выглядеть хорошо.Перед тем, как закрыть дверь, Звягинцев прихватил с собой пакет с ножом: малоли, может быть, кто-то из родственников видел этот нож раньше…

Кстати, о ноже нужно спросить и Инессу.

Да, именно так. Не забыть спросить об этом Инессу, молодуювдову.

* * *

Дорога в коттедж заняла больше времени, чем рассчитывалЗвягинцев.

Во-первых, ему пришлось пробиваться через снежные завалы иотплевываться от набивающегося в рот снега. Во-вторых, нести своюстосорокакилограммовую тушу по сугробам было утомительно. И в-третьих — люди.

Обслуживающий персонал «Розы ветров», готовый растерзать егорасспросами. На лицах обслуги читался жгучий испуг и такое же жгучеелюбопытство. Убийство в фешенебельном отеле было событием из рук вон, оно моглосерьезно навредить репутации, о чем у Звягинцева уже был короткий, нодостаточно жесткий разговор в администрации. Никаких утечек, нужно повозможности успокоить людей и дождаться приезда оперативников.

Звягинцев кивал шляпой и во всем соглашался садминистрацией: никаких утечек — конечно; все должно быть максимально сдержанно— так точно; людей нужно опрашивать (опрашивать, а не допрашивать!) осторожно —будет сделано; и по возможности аккуратненько спихнуть всю вину на самогопогибшего — не извольте беспокоиться; не обсуждать эти темы с курортниками —яволь!..

После получения ЦУ Звягинцев вышел из крыла администрации,как из парилки, и в очередной раз пожалел, что вовремя не взял отпуск.

А теперь он продирался сквозь сугробы, и в его измученномтеле росла непонятная ненависть к самому Шмаринову, поставившему всех в такоенеудобное положение.

…Дверь в коттедж долго не открывали.

Должно быть, спят еще, подумал Звягинцев, а зря: поздняяптичка глаза открывает, а ранняя — носок прочищает. Наконец он услышал задверью подозрительную возню.

— Откройте! — откашлявшись, потребовал Звягинцев.

— Собственно, мы еще спим, — послышался за дверьюголос Марка.

Кто бы сомневался! Конечно, спите, бедняги.

— Кто это? — уточнил Марк.

— Это Звягинцев.

— Что случилось, Пал Палыч?

— Я могу поговорить с вами?

— Да, конечно.

Марк лязгнул ключом, дверь открылась, и он вышел на крыльцо:заспанный, со всклокоченными волосами и почему-то мокрым лицом. Эта полусоннаянеухоженность странно молодила его, он выглядел совсем мальчишкой, никак нестарше двадцати восьми (на самом деле Марку было тридцать пять). Звягинцевпосмотрел на Марка с состраданием:

— Боюсь, у меня для вас не очень хорошие новости.Постарайтесь подготовить жену.

— Что? О чем вы говорите? К чему я должен ее готовить?

— Мы нашли тело вашего тестя. Он убит, Марк…

Лицо Марка побледнело, а нижняя губа беспомощно отвисла.

— Что? Что вы сказали? Как это — «убит»?

— Зарезан ножом. В своем собственном номере. —«Что же я говорю, старый дурак! Никакого такта, никакой деликатности!»

— Как это — убит? — Марк неожиданно повысил голоси сорвался на фальцет. — Вы что-то путаете, мы расстались с ним в четыре,и он был абсолютно здоров.

— Возможно, вы были последним, кто видел его в живых.

Шмаринов убит между четырьмя и шестью часами утра.

— Нет!

— Возьмите себя в руки, Марк! — жестко сказалЗвягинцев. Крепкий парень, и нечего с ним миндальничать.

— Нет… — сказал он уже тише.

— Вы позволите пройти в дом, или так и будем стоять наморозе?

— Да, конечно.

Опешивший от таких утренних новостей, Марк пропустилЗвягинцева в дом. Что-то не похоже, чтобы семейная чета спала в тепле, холе инеге: окно открыто почти настежь, на ковре — темные потеки уже успевшегорастаять снега.

Ольги в комнате не было.

— А где жена? — шепотом спросил Звягинцев.

— В ванной, — почему-то смутился Марк.

— Вы же сказали, что вы спите.

— Ну… Я имел в виду себя. Ольга, очевидно, вышлапринять душ.

Некоторое время они сидели молча, поочередно поглядывая надверь. Но Ольга, судя по всему, выходить пока не собиралась.

— Как это произошло? — спросил наконец-то Марк.Первый шок прошел, и теперь он уже взял себя в руки. И взял довольно удачно.