– А то, что ваше страстное желание найтисебе именно русскую невесту теперь получает несколько иное объяснение, не такли? – ухмыльнулся Алекс. – Вот просто-таки заклинило вас на фром Рашавиз лав![22] И какое убийственное совпадение,что именно ваша невеста указана в завещании вашего отца! И она обручается свами, не ведая, что приносит супругу в приданое два миллиона евро! Нупросто-таки десять тысяч сто восьмая серия «Санта-Барбары»!

– Послушайте, вы! – взревелЖерар. – Я искал русскую невесту, представления не имея о мадемуазельЛебедефф!

– Ну, это вы так говорите, – дерзкохмыкнул Алекс.

– Это может подтвердить Николь! Этослучилось год назад. Откуда мне было знать, что именно Валери...

– Николь может подтвердить только то, чтоопять же вы говорили ей, – вновь перебил его Алекс. – Откуда оназнает: может быть, вам уже тогда было отлично известно, кто такая Валери.

Жерар беспомощно оглянулся на Леру:

– Клянусь, ма шери... Клянусь, что это нетак, у меня не было никаких меркантильных интересов, когда я искал вашей руки!Неужели вы думаете, что какие-то несчастные два миллиона евро могли заставитьменя...

Он задохнулся от волнения, а Лере показалось,что Жерар просто вовремя удержал на кончике языка позорное признание: «Закрытьглаза на ваши пылкие поцелуи с этим противным мальчишкой? И не только поцелуи!»

Нет. Думать так – значит считать Жерараподлецом. У Леры для этого нет никаких оснований. До сегодняшнего дня он былдля нее принцем, рыцарем в сверкающих доспехах, который посадил нищую красавицувпереди себя на белого коня и увез в свой замок. Неужели то, что у нее теперьпоявились свои деньги, мгновенно исказило ее взгляд на мир?

«Господи! – только сейчас осозналаЛера. – Да ведь я теперь богата! Богата! Безумно богата! Два миллиона евро– это то же, что два миллиона долларов. Это шестьдесят миллионов рублей, дажебольше! И они мои, только мои. Мне совсем не обязательно выходить замуж, чтобыстать богатой! Мне совсем не обязательно выходить за Жерара...»

Она встретилась взглядом с Жераром, и тотпечально улыбнулся. Да, поняла Лера, он прочел ее мысли. И они огорчили,безмерно огорчили его.

Но почему? Потому что он боится потерять Леру?Неужели потому, что боится потерять два миллиона евро, которые были бынелишними даже для него, при всей его состоятельности? Ведь больше – это всегдалучше, чем меньше!

А может быть, это все еще неточно? Насчетнаследства? И она по-прежнему делит шкуру того же самого неубитого медведя?

– Вы уверены, что ничего не перепутали,Жерар? – спросила она как могла ласково, чтобы хоть как-то успокоитьего. – Может быть, вы покажете нам какие-то документы?

– Да, конечно! – в один голосподдержали ее Мирослав и Николь.

Алекс почему-то промолчал, причем вид у негосделался довольно угрюмый.

Жерар открыл кейс и достал толстую папку.

– Вот, – похлопал по нейрукой. – Вот доказательства вашей правомочности, господа. Вернее, копииэтих доказательств, ибо подлинники все находятся в конторе мэтра Морана.Полагаю, нам стоит поехать туда буквально сегодня и припереть к стенке этогогосподина, быть может, передать ведение дел другому нотариусу, пока Себастьенснова не перешел в наступление и не потребовал от вас отказа от ваших прав впользу некоего лица.

– Это лицо – вы, я полагаю? –пробурчал Алекс, с подчеркнутым интересом уставившийся в окно, так что можнобыло предположить, что эта фраза адресована красивой худой цыганке, которая вэто время проехала на велосипеде мимо дома Брюнов, высоко подбирая цветастуююбку, чтобы та не попала в спицы, и бойко крутя педали сухощавыми загорелыминогами.

– Отнюдь нет, – покачал головойЖерар.

– А вам известно, кто это? –нетерпеливо спросил Мирослав.

– Конечно. Но прежде чем я открою вам егоимя, я... я хочу попросить у вас всех прощения для своего отца.

– Для вашего отца?! – в один голосизумленно воскликнули Мирослав, Николь и Лера. Алекс только брови вскинул.

– Да. Больше всего на свете ГабриэльФилиппофф ненавидел бедность. Для него именно деньги было мерилом человеческихценностей. Ну что ж, я не могу осуждать его за это, ибо деньги в самом делеобладают огромным могуществом. Они дают не что иное, как свободу. Однако приэтом ничто не закабаляет человека так, как деньги. Помните этот чудный и жуткийфильм Поля Верховена «Плоть и кровь»? «Ты думаешь, это ты ее трахаешь, а насамом деле это она тебя трахает», – говорит один из героев. Так и сденьгами. Ты думаешь, это ты владеешь ими, а на самом деле это они владеюттобой. Отец не учел этого... Со своей точки зрения, он поступил очень хорошо ивеликодушно, но забыл, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Эту дорогумы мостим не для себя, а именно для тех, кого желаем облагодетельствовать.Таков парадокс всякого благодеяния.

Он обвел глазами слушателей:

– Вам, вижу, не совсем понятно, к чему яведу речь? Я просто хочу сказать, что, с философской точки зрения, не винючеловека, который поддался искушению получить не просто много, но очень многоденег. Я даже где-то чувствую себя виноватым перед ним, потому что именно мойотец вырыл на его пути эту волчью яму искушений. Но мне глубоко противно, чтоэтот молодой человек – а он еще очень молод – беспрестанно пытается свалитьгрехи с больной головы на здоровую. Он обвиняет меня в моральнойнечистоплотности и даже подлости, он строит на мой счет самые гнусныепредположения, а между тем...

Жерар вытащил из папки два файла со вложеннымитуда листками бумаги и протянул Лере и Мирославу.

– Вот. Полюбопытствуйте, господа. Это –ксероксные копии, которые удалось сделать для меня моему агенту, тому самомудетективу из сыскного бюро «Турандот», о котором я сегодня уже упоминал. Да высмотрите, смотрите!