До дому он добрался часам к трем ночи. Еще содвора увидел, что в супружеской спальне и в тещиной комнате светятся окна. Вдетской, слава богу, было темно. То есть встречать блудного отца с духовыморкестром все-таки не будут. Хотя Инна здорово перепугалась, когда он позвонили сообщил, что находится в милиции. Долго разговаривать было недосуг, он толькои протараторил, что на одном из его вызовов был обнаружен труп и сейчасприходится принимать участие в опознании и всем таком прочем. Из голоса женысразу пропал металл, и Веня философски подумал, что нет худа без добра. Теперь,со страху, она простит ему, что сбежал из дому в воскресный вечер неведомокуда. Сейчас, конечно, кинется на шею и обольет его слезами. Но это лучше, чемледяное обиженное молчание! Какое счастье, что Капитонову не чужда оказаласьмужская солидарность! Услышав сбивчивое Венино объяснение, он только вскинулброви, но вмешиваться не стал. Дождался, когда Веня выключил телефон, ипродолжил допрос.

Собственно говоря, допросом это было назватьтрудно, да и ни в какой милиции Веня, если честно, не был. Все окончилосьразговором в той же сорогинской, вернее, шведовской халупе на улице Маршрутной,но разговор этот оказался столь затяжным, что к концу его Веня совершенноотупел и даже перестал обращать внимание на жуткий беспорядок вокруг, жуткийзапах от полусгнивших продуктов на кухне и жуткую матерщину за стеной.Надрывался шведовский сосед, которому не давала спать его собственная, не вмеру любопытная жена. Она все время пыталась подслушать – то высунувшись вокно, то прошмыгнув под дверь, – что происходит в соседней квартире.Именно ей Фрида и Белинский были обязаны тем, что их разговор оказалсяпрерванным явлением Капитонова со товарищи. Соседка углядела сорванную печать –и немедля позвонила по телефону, который был оставлен всем жильцам дома на тотслучай, если кто-либо чужой начнет интересоваться местопребыванием Шведова. Да,такого милицейского коварства ни Фрида, ни Белинский не предусмотрели, за чтотеперь и расплачивались, отвечая на въедливые вопросы Капитонова и слушаяназойливый мат за стенкой.

– Вы хоть понимаете, что я могу вас обоихзадержать на трое суток без предъявления предварительного обвинения? –спросил Капитонов для начала. – Во-первых, за проникновение на чужуюжилплощадь, к тому же опечатанную органами, а во-вторых, за систематическиепомехи ведению расследования?

– Что вы имеете в виду? –высокомерно спросила Фрида. – Ладно, первую претензию я готова признатьсправедливой. Хотя это самое «проникновение» тоже можно объяснить моим страхомза судьбу близкого мне человека. А какому следствию я мешала и каким,интересно, образом?

– Тут я имею в виду в основном гражданинаБелинского, – уточнил Капитонов, – Вениамина Григорьевича.

– А я чем же виноват? – со всейвозможной наивностью осведомился вышеуказанный.

– Перечислить? – вновь вскинул бровиКапитонов. – Не боитесь, что это займет чрезмерно много времени?

– Ну хотя бы некоторые факты хотелось быузнать, – петушился Веня, а сам думал, что не так уж сильно и мешал онэтому самому следствию. Подумаешь, определил личность убитого и не сообщил вмилицию! Вполне можно соврать, что до него это дошло вот только что, просто неуспел еще доложить. А к чему еще можно прицепиться? О том, что он был уВятского, известно лишь им двоим!

– Факты? Да пожалуйста, – покладистосказал Капитонов. – Только я для начала привет вам хочу передать от одногочеловека.

– От кого? – насторожился Веня.Честно говоря, он почему-то подумал о Климушке и сейчас торопливо размышлял,может ли оказаться криминалом чаепитие с бывшим кандидатом в мэры. Правда,чаепитие происходило в служебное время доктора Белинского, причем былосопряжено с винопитием. Может быть, это расценивается как взятка? Не в особокрупных размерах, но все же...

– Привет вам от Вятского ОлегаЕвгеньевича, – проговорил Капитонов, и Веня на какое-то мгновение ослеп иоглох.

– Знаете такого?

– Нет, – вытолкнул из себяВеня. – То есть да. Мы к его дочери по вызову приезжали, к Ларисе.Получается, я его знал.

– Знал... – задумчиво повторилКапитонов. – Это вы правильно сказали, Вениамин Григорьевич. В прошедшемвремени...

Веня быстро взглянул на Капитонова:

– Что вы имеете в виду?

– То самое. Олег Евгеньевич умер сегодняутром. Сердечный приступ. Вы же знаете, он был очень болен. А все случившеесяускорило его смерть. Он предчувствовал, что к этому идет, и успел оставитьпрощальное письмо, в котором во всем признался. Как поклялся отомстить Сорогинуза то, что произошло с Ларисой. Как искал его – сначала в Москве, а потомслучайно выяснил, что тот, оказывается, наш земляк. Как следил за ним,дожидался удобного случая сквитаться с тем, в ком он видел главного виновниканесчастий своей дочери и всей семьи. Правда, об этой квартире он ничего не знал– был уверен, что у Сорогина одно жилье, на улице Минина. Долго не мог найтивозможности осуществить свой преступный замысел, но наконец ему, как онвыразился в письме, повезло. Удобный случай представился известной вам ночью.Сорогин вернулся домой поздно, правда, не один. Он был совершенно пьян, и еговел «какой-то мальчишка» – это слова опять же Вятского. Ни тот, ни другой незаметили, что Вятский идет за ними буквально след в след. Он сначала хотелприкончить Сорогина еще в подъезде, но это значило бы засветиться присвидетеле. Не убивать же заодно и его, будто в каком-нибудь криминальномбоевике! Этого у Вятского и в мыслях не было. Он так и написал в своем предсмертномпослании: «Я не убийца какой-нибудь. Я мститель!»

Капитонов невесело хмыкнул и продолжал: