Нет, почудилось: никто там не бродит. Хозяинквартиры так и лежит с ножом в боку.

Данила отнес бутылку на кухню, поставил настол, постоял рядом сам, не в силах понять, что теперь делать, куда идти. Иснова померещился шорох...

Опрометью ринулся назад, причем в его пустойдоселе голове вдруг вспыхнула мысль: а что, если незнакомец жив? Не убит, атолько ранен? И пока Данила тут качается из стороны в сторону, словно стукнутыйпыльным мешком по голове, он там цепляется за последние минуты уходящей жизни?Пытается шевельнуться – и тут же вновь впадает в бессильное оцепенение? Ждетпомощи – и не может ее дождаться? Так надо скорей вызвать «Скорую»!

На кухонной тумбе стоял алый телефонныйаппарат. Данила набрал 03.

– «Скорая» слушает, – отозвалсяспокойный голос.

– Приезжайте! – выкрикнул он. –Как можно скорей!

– Да вы не волнуйтесь, –добросердечно посоветовала дежурная. – Что у вас случилось?

Ничего себе, не волнуйтесь! Посмотреть на нее,как она заволнуется, когда Данила ляпнет: «Ножевое ранение, а может, даже убийство!»

Нет, скажи ей про убийство, а она его отошлетв милицию звонить. Сейчас ведь все норовят мало-мальский груз ответственности сплеч свалить и на другого перебросить. Пусть приедет «Скорая», а там врач самрешит, вызывать милицию или как.

– Подозреваю, что инфаркт.

– Ишь, какой подозрительный, –проворчала дежурная. – С чего взяли, что инфаркт? Врач, что ли?

Ага, скажи ей – врач, она и скажет: «Ну так илечи сам».

К счастью, его профессиональная принадлежностьуже перестала интересовать дежурную:

– Адрес говорите.

Адрес?.. Данила растерянно огляделся. Ох, нукакой же дурак! Он же знает адрес.

Сказал.

– Имя, отчество, фамилия, год рождениябольного?

– Не знаю! – заорал он вбешенстве. – Тут человек умирает! Может быть, уже умер!

И шваркнул трубку.

Побежал в комнату.

Ох, неизвестно, когда еще эта «Скорая»приедет. Надо все-таки набраться храбрости и самому осмотреть рану!

Данила бросился в комнату, подбежал к дивану,склонился над лежащим, выхватил нож... Кровь слегка толкнулась из раны – и все,и не хлынула, как он ожидал. А Данила осознал, что совершил самую страшнуюглупость, какую только можно сделать по отношению к раненому человеку: вытащилиз раны нож! Потому что очень часто именно это становится причиной смертираненого. Но поскольку незнакомец уже был мертв, Данила ему не навредил.

Повезло.

Он перевел взгляд на свои пальцы, стиснутые нарукояти этого длинного, острого кухонного ножа, острие которого, несомненно,достигло сердца незнакомца. Вдруг ему страшно стало того, как ловко, как легкосжались пальцы: именно так держат нож, чтобы нанести удар. До дрожи пронзилобрезгливостью – Данила отшвырнул нож. И в то мгновение, когда лезвие егозазвенело об пол, Данила Холмский вдруг словно проснулся от оцепеняющего сна иощутил такой ужас, что желудок сжался в комок и подкатил к горлу.

Запах крови, неподвижное тело на диване, этотнож на полу... Вон отсюда! Скорей!

Он ринулся в коридор, начал хвататься зазамки, крутил что-то куда-то, пока не сообразил, что дверь не заперта.Распахнул ее, уже переступил через порог, когда краем глаза заметил в углу свойпластиковый портфельчик с документами.

Боженька! Чуть не забыл! Счастье, что незабыл!

Схватил портфельчик, прихлопнул дверь и – совсех ног понесся вниз по лестнице.

Из подъезда. Через двор. Куда-то вперед поулице. От потрясения он никак не мог собраться с мыслями и сообразить, в какуюсторону бежать. Да не все ли равно? Главное – подальше отсюда! О, маршрутка!

Нет, это «Скорая». Неужели по его вызову?Точно, поворачивает за угол... Его затрясло, когда представил, как врач входит,открывает дверь, видит этого убитого на диване. Захотелось оказаться как можнодальше отсюда – все равно где, только дальше, дальше! А вон и правда маршрутка!

Данила замахал рукой – «пазик» затормозилрядом. В салоне сонно клевали носами двое каких-то полуночников, ну да –времени-то сейчас уже... Данила посмотрел на часы и тут обнаружил, что запястьезапачкано кровью. Это вновь надолго выбило его из колеи. Хорошо, что попутчикиподремывали, не обращая на него никакого внимания. Постепенно Данила отдышался,смог выпрямиться (а то сидел, согнувшись крючком, даже спину заломило),поглядел в окно.

Секундочку! Это что такое слева по борту? Подлуной темно блестит вода. Ока, что ли? А справа промелькнуло зданиеНижегородской ярмарки, потом гостиница «Центральная». Вот это да! Получается,он опять оказался в Заречной части? Ну и водит его сегодня, ну и крутит! Кудаже направляется маршрутка? А, понятно, на вокзал. Интересно, найдет ли он втакую пору транспорт наверх? Попадет ли наконец на Советскую площадь, домой?Как хочется спать... Лечь, уснуть, а проснувшись, убедить себя, что никакогоубийства не было, что все это – лишь морок от усталости, что переутомилсяагитатор Холмский, бегая с анкетками... Он нервно прижал к груди портфельчик ивдруг увидел, что из него что-то торчит.

Ну да, столько анкет, что они ужевываливаются!

Стал поправлять то, что торчало, – изамер, как давеча, там, в жуткой квартире. Никакие не папки с анкетамивысовывались из пластикового портфельчика. Это был запечатанный магазинныйпакет с аккуратно сложенной зеленоватой мужской рубашкой. Поперек пакетаброская надпись: «Paris. BURTON». А на воротничке рубашки, изнутри, этикетка смеленькими буковками: «Pure cotton». Чистый хлопок, значит...

– Приехали! – сообщил водитель,обернувшись в салон. – Все, выходим. Московский вокза-ал...

Поскольку на слове «вокзал» он широко зевнул,из разинутой пасти его вырвалось устрашающее рычание.

Данила вылетел вон и рысью бросился кбессонному, ярко освещенному зданию вокзала. Сразу спустился вниз, в подвальныйэтаж, где сверкали витринами множество закрытых на ночь киосков, нашел укромныйзакуток между ними, забился туда, положил на поднятое колено портфельчик,щелкнул замочком... и если бы стоял в не столь узком пространстве, то тут жерухнул бы навзничь. А так его просто шатнуло к стеклянной стенке соседнегокиоска, но на ногах он удержался.