Как следствие, при императоре св. Маврикии возникают два экзархата, Равеннский и Карфагенский, руководители которых (экзархи) сосредоточили в своих руках все управление, получив абсолютную власть над провинциями, как представители императора. Это был мудрый шаг со стороны практичного и опытного Византийского правительства[511].

Экзарх обладал исключительными прерогативами, сравнимыми лишь с царскими. Располагаясь в Равенне, например, экзарх Италии сосредотачивал в своих руках всю полноту власти и возглавлял весь правительственный аппарат. Помимо этого, он являлся главнокомандующим всеми вооруженными силами Италии. В юридической области экзарх являлся высшей судебной инстанцией – как непосредственно рассматривающей все судебные дела, так и апелляционной коллегией. Претенденты на высшие административные должности, включая епископов, утверждались исключительно им. В руках представителя императора сосредоточилась высшая власть на данной территории, экзархате, причем гражданские лица находились в подчинении военных властей, а затем вообще постепенно исчезли, после чего военные чиновники полностью управляли экзархатом. Экзарх имел сан патриция, и его власть простиралась на все проявления общественной жизни. В его ведении находились вопросы войны и мира, и экзарх самостоятельно мог заключать договоры или прекращать их, в том числе с лангобардами в Италии. Судебное и финансовое ведомства также подчинялись ему, как высшей апелляционной инстанции[512].

Обладая почти царскими полномочиями, пусть даже и на ограниченной территории, экзарх имел неограниченное влияние, в том числе и на церковные дела. Достаточно сказать, что правовые акты помечались годами царствования императора и именем экзарха. Дворец экзарха в Равенне назывался «священным», как до этого называли лишь места царского пребывания. Когда экзарх пребывал в Рим, его встречал сенат в полном составе, духовенство во главе с понтификом и народ. Иногда экзарха встречали даже за стенами города, что являлось признаком высшего почета.

В VII столетии Равеннский экзарх получил право санкционировать выборы самих Римских пап. Он же вел переговоры с иностранными государями, заключал международные договоры и даже чеканил собственную монету на личном монетном дворе. Двор экзарха отличался поистине царской пышностью. А аудиенции у него сопровождались собым церемониалом. Атрибутами власти экзарха являлся высокий трон во дворце и особая мантия (хламида) [513].

Новый опыт построения административного управления вскоре был приумножен при императоре Ираклии Великом (610—640). А вскоре возникли фемы, как особое административное устройство, на территории которого располагается определенное воинское подразделение, формируемое из местных кадров, набираемых, как правило, по воинской повинности. В зависимости от величины земельного надела определяется, в каком роде войск должен служить новобранец. Таким образом, верховная власть поставила военную службу в зависимость от землевладения, и это обстоятельство обеспечило устойчивость фемного строя и его крепость. Фемы заменяют собой старое провинциальное устройство, и постепенно образуются фемы Анатолика, Армениак, Фракия и т.д., всего 26 военных округов[514]. Именно фемное устройство обеспечило в конечном итоге победу римского оружия над персами при императоре Ираклии Великом.

Разумеется, говоря о римской армии, нельзя не упомянуть и римский флот, без которого многие победы никак не могли бы иметь места. Когда Август Октавиан стал единовластным правителем Римского государства, в его руках оказалось более 300 военных судов, которые первый император распределил на несколько флотов: Мизенский, Александрийский, Понтийский, Ливийский, Мавританский, Эритрейский и Селевкийский флоты. Позднее, при Калигуле, был создан Британский флот. Помимо этого, на Дунае и Рейне крейсировал Германский и Дунайские флоты[515].

В последующие века как армия, так и флот пережили не самые лучшие страницы своей истории. Однако морский кризис (как и армейский) завершился в годы правления императора Диоклетиана. Святой Константин Великий также уделял большое внимание флоту, и, как полагают, перед началом войны с Лицинием он построил не менее 200 судов разной классификации и довел численность экипажей до 40 тысяч стратиотов. Однако позднее, вследсвие истощения госудаственной казны, византийцы перешли от активных действий на море к защите береговых линий[516].

Организация византийского флота также подверглась тщательной регламентации. Основным видом кораблей стали дромоны, подразделявшиеся на различные виды. Различались дромоны, предназначенные для перевозки войск, грузов, а также непосредственно боевые корабли. Транспортные суда носили название «фортегов», а суда снабжения – «скеуфов»[517]. Каждым из них управлял архонт, а над пятью – семью кораблями – своего рода небольшой флотилией – ставился комит, исполнявший обязанности наварха (флотоводца)[518].

Корабль наварха должен был отличаться и своими размерами, и качеством находящихся на нем солдат, и их вооружением. На нем же размещался специальный отличительный знак, фламула, а также система связи с другими судами. Аналогичное требование было обращено и к архонтам, суда которых играли роль своего рода стратегического резерва[519].

Наварх и его офицеры были обязаны регулярно проводить занятия со стратиотами и моряками, дабы флот действовал как единый слаженный механизм. Дисциплина, тренировки и система наказаний должны были сформировать у моряков необходимые навыки и качества, без которых невозможно победить в сражении. Насколько можно судить, большое значение придавалось поддержанию нравственного состояния моряков. «Успех на войне, – писал один видный полководец, – определяют не количество кораблей, не их размеры и не то, сколько на них находится мужественных, сильных и смелых бойцов, готовых сразиться с врагами, а прежде всего то, располагают ли они, благодаря нравственной чистоте и праведности своей жизни, Божественным благоволением и защитой»[520].

При этом самое серьезное внимание уделялось материальной заинтересованности моряков и их командиров, с которыми наварх в случае победы был обязан поровну, по-справедливости, разделить захваченную добычу. Помимо этого, наварху рекомендовалось устроить пиршество, на котором он должен был наградить наиболее достойных солдат и моряков, а те, кто проявил трусость и глупость на поле брани, подвергались публичному наказанию[521].