Не то чтобы я оказалась не созданной для спокойной жизни.

Я была счастлива! Просыпаясь каждое утро от поцелуя Руби или целуя его, еще спящего, я чувствовала невыносимо щемящую радость. Окрыленная, бежала заниматься своими делами, которые постепенно превращались из экстренно важных в бытовые. До вечера мы еще не раз пересекались с волчонком, и по поводу, и просто так, потому что соскучились.

Мне нравилась эта уютная спокойная жизнь. Вот только временами начинало беспокоить, что я не представляю, как выглядит предатель и куда он пропал. Но долго беспокоиться мне было некогда.

Леон и его собратья помогли мне восстановить замок, нам даже не понадобились архитекторы и строители. Мы потратились лишь на стройматериалы.

Ну и пришлось пригласить специалиста по витражам. Мы достойно заплатили ему и за работу, и за нервный стресс, и за небольшую потерю памяти. Зато он никому не проболтается, где провел более месяца. Просто потому, что не помнит...

Умение менять состав вещества оказалось очень нужным при восстановлении замка. Одним взмахом руки парни придавали камням нужную форму, чтобы было легко вставить в стену и запрятать дыры. А потом, тоже почти не напрягаясь, превращали часть стены в единый монолит, перемешивая стертый в порошок камень и раствор.

От души я потратилась на гобелены, витражи, мебель. А еще украсила весь замок живыми цветами, вьющимися по стенам, как лианы. Восстановила светильники, камины, закупила экзотических ковров, напольных и настенных. Часть подземелья мы переделали под бар, набив его бочонками с вином и заготовками для создания искусственной крови.

Вот только как Руби ни злился, а моя хищная часть настойчиво желала поохотиться. И естественно, это была довольно частая причина наших ссор.

— Я! Охочусь! На зайцев! А ты — на мужчин! — рычал на меня волчонок, скаля клыки и зло сверкая голубыми глазищами.

— Я их только ловлю и кусаю, — огрызнувшись, я с трудом сдерживала желание поймать и покусать самого Руби.

Просто обычно мы развлекались именно так: волчонок прятался от меня в лесу, а я охотилась за ним, удовлетворяя сразу несколько инстинктов. Иногда к нам присоединялись Антерес и Рыжая. Стеф тоже поиграл бы с нами в догонялки, с удовольствием, вот только прекрасно осознавал, что, даже если победит, крови Сохви ему все равно не попробовать. А другие волчицы его не привлекали. Волки тем более.

Моему клану нужны были женщины, и вампирам, и оборотням. Хорошо, что Дориш был сосредоточен на Эль, а Берт с Леоном получились слишком идейными, каждый по-своему.

Родерик оказался не капризным, но и не азартным, ему нравилось кокетничать с оборотницами, со всеми, но охотничьи инстинкты у него отсутствовали. Его вполне удовлетворяло искусственное питание.

Остальные парни развлекались каждый по-своему. Кто-то выбирался поохотиться в город.

Даже Антерес иногда делал якобы тайные вылазки в любимый бордель, чтобы потом неделю с наслаждением ругаться с Рыжей, когда та выясняла правду. И как-то в момент откровения он попытался объяснить мне свое странное поведение:

— Понимаешь, лапонька, я, как и ты, рассчитываю на длительный союз. Но если постоянно есть одно и то же, пусть даже безумно любимое, в конце концов пресытишься. Поэтому я иногда сваливаю на сторону, просто чтобы очередной раз убедиться, насколько прекрасна Сохви.

Рыжая бесилась, но прощала. Антерес не изменял ей с кем-то конкретно, а просто срывался где-то раз в месяц, исчезая на пару суток. И так как вампиры не могли подцеплять от шлюх дурные болезни, вскоре оборотница начала воспринимать эти похождения как неизбежное зло.

— У меня раз в месяц течка, у козла раз в месяц загул, — философски изрекла она, когда Антерес пропал очередной раз. И когда гулящий козел через сутки вернулся, довольный и виноватый одновременно, спокойно предупредила, чтобы несколько дней не попадался ей на глаза. И просто не замечала его почти неделю.

Странно, но именно это безразличное равнодушие оказалось гораздо действеннее, чем все предыдущие эмоциональные скандалы. Больше Антерес по борделям не таскался...

Таскались у нас одни некроманты. И те не по борделям, а в гости друг к другу. То наши в замок к Тавифовским птенцам, то кто-то из птенцов — к нам. Иногда это были романтические прогулки по ночному лесу, любование красотой звездного неба, вполне вероятно — охота, о которой участники предпочитали умалчивать. Иногда мужчины заглядывали к Антересу, обучаться очень важным для выживания основам управления потоками крови. Иногда Родерик давал уроки по основам некромантии. Обычно на заброшенных как можно дальше от нашего леса погостах. Стеф как-то пошутил, что стихийная и некромантская магия просто идеальное сочетание. Всегда можно сжечь то, что не получилось упокоить.

Мы спокойно пережили осень, зиму, весну.

Неприятности начались, когда на дворе уже была середина лета. Я как раз только-только начала осознавать, насколько Руби был прав, говоря, что имеет значение не длительность жизни, а то, как ты ее проживаешь. Этот год был богаче на события, чем десятилетия моего прозябания, пока я была занята предвкушением и планированием мести. Когда представляла, что именно сделаю с предателем после того, как найду. И вот, осознав, почему-то испугалась.

Странно, но когда тебе слишком хорошо, это тоже может напрягать. Начинает казаться, что ты недостойна свалившегося на тебя счастья. Вспоминаются разные пословицы и присказки о том, что не все коту масленица. И в итоге приманивается то, чего подсознательно ждешь. Неприятности.

Вестником прихода неприятностей стал Дориш. Как-то вечером он выждал момент, когда я была одна, и подошел пожаловаться, что в его голове несколько дней звучит голос Густава. А это не к добру.

Того, что появление нашего прапредка не сулит ничего хорошего, я даже отрицать не стала. Наоборот, согласно кивнула и принялась выпытывать, как давно это началось и что именно Густав говорит. Может быть, у него опять проблемы? Или он хочет предупредить нас...

Странно, что в качестве связи был выбран мой первенец, до которого я сама докричаться не в состоянии.

Ничего более-менее вразумительного Дориш рассказать не смог. Понятие «несколько дней» для него включало как два-три дня, так и пять-семь, а порой и недели две, в зависимости от того, насколько он был погружен в себя и как часто выныривал в реальность.

Мой птенец ожидаемо оказался идеальным помощником для Леона, вот они и экспериментировали постоянно, правда не в самом замке, а в одном из восстановленных домиков, перестроенном в лабораторию. Там иногда что-то искрило, бухало, сверкало. а иногда, наоборот, несколько недель витала странная подозрительная тишина.

Примерно в радиусе тридцати — пятидесяти метров вокруг домика ничего не было. Специально. Потом — хозяйственные постройки, в которых хранились инструменты, оружие, приобретенная в селе телега и плуг. Родерик с Бертом выпросили себе кусок земли, на котором посеяли пшеницу, но не для хлеба, а для пива. Я долго смеялась. но решила не мешать мальчикам развлекаться. Некромантов, пашущих поле, чтобы потом из собранного урожая сделать пивной напиток, можно было найти лишь в моем гнезде!