первого советника спрятан недалеко от этой платформы. Я не берусь предсказывать, как они могут заявить о себе, но в одном разговоре я подслушал о каком-то возмездии. Ты случайно не знаешь, где оно произойдет, а, Джон?

— Я в это не верю! — крикнул парень. — В этом случае им предстоит перешагнуть через договор тройственного союза. Они не способны на мщение.

— Они поступят с вами также, как вы поступаете со слабыми своими соплеменниками.

— Тогда их изолируют от других цивилизаций, а прожить всю свою жизнь только на одной планете они уже не смогут.

— А вдруг появится желание у кого-то заявить свои права на Землю. Почему вы решили, что она ваша? Ты же знаешь многие виды, появившиеся на планете, но в данный момент живущие в других галактиках, могут при желании вернуться на планету своих предков. Что вы будете с этим делать? Уничтожать их? Но люди вступили в соглашение с тройственным союзом. Как же быть? — задал он риторический вопрос. — И жить мешают и пальцем нельзя тронуть. Вы то готовы к этому? Или все-таки направите оружие на другие инопланетные цивилизации, которые готовы доказать свое родство с людьми. Я знаю, — расхохотавшись ответил он, — вы построите огромные и высокие ограждения вокруг своих городов или найдете лазейку, не указанную ни в одном пункте договора. Люди будут маяться или вымрут, соперничая с более интеллектуальными расами.

— Ты так рассуждаешь потому, что не способен понять высшие организации Вселенной. Ты возомнил невесть что, при этом забываешь, машина, созданная для работы, никогда не станет свободным человеком. В тебе идет борьба двух миров: искусственного разума и человеческого начала, заложенного в тебя при создании. Они не будут мстить, а вот ты можешь воспользоваться этим положением и подставить их.

— Ты уже надоел мне своей грамматикой. Покорись! Тебе же лучше будет! — снова зарычал мим.

По переходу раздались тяжелые шаги. Мим шел тараном на Джона. Тот не шелохнулся и, сощурившись, глядел на него, ожидая, когда тот подойдёт поближе и начнет атаковать.

Молодому человеку было не страшно. Как и другие инструктора на «Спасателе» он владел многими секретами. И сейчас Джон намеревался применить их против мима. Он знал, как можно обойти сильные и уделить внимание его слабым сторонам. Застегнув френч на верхнюю магнитную пуговицу, он прикоснулся к одной из трех звезд на левой груди. Между ними пробежала молния. По одежде прошлось едва заметное свечение, по его коже пробежались мурашки. Необходимая защита включилась. Мим ударил своим железным кулаком по протянутой к нему навстречу руке Джона и осекся.

— Не может быть? — скрипя зубами, процедил он.

Джон больше ничего не дал ему сказать, скрутив его руки за спиной, он обрушил тело на пол. Между ними завязалась драка.

***

Разделившись со своими друзьями, Билл направился в секцию редких цветов. Ему захотелось получше разглядеть представленные образцы, которые он видел на фотографиях и видео университетской библиотеки. Парень давно задумывался над вопросом: зачем природа соединила в одном организме признаки растительного и животного мира. «Зачем ей эти хищные мутанты? Какой в этом смысл? Или это сделала не она? Генная инженерия?» — думал он, щупая шероховатый лист. У него не получалось просто смотреть, он анализировал, заставляя мозг работать и искать отгадки на свои вопросы. На некоторые из них ответов не было, и тогда ему приходилось самому делать выводы и строить домыслы.

Билл мыслил здраво и логично. Решение узнать, что находится внутри, появилось в три года, когда его мать учила его рисовать мышонка.

— А из чего он состоит? — спросил маленький Билл. — А если его разобрать, то можно ли собрать обратно?

Родителям пришлось объяснять мальчику строение живых существ. С первого раза было не понятно, но желание увидеть своими глазами появилась и осталась навсегда в его голове. В семь лет у Билл принял решение серьезно заняться изучением живого и выбрал для себя помощника. Билл нашел способ связаться со своей сестрой и настойчиво объяснил, что хочет с ней жить.

Нора его старшая сестра была старше на пятнадцать лет и жила в другом городе. Она работала в зооцентре, где он разместился как у себя дома и часами наблюдали за животными. Мальчик с жадностью читал ее книги и учился самостоятельно принимать решения. Став постарше, Билл уплывал с ней в океан, чтобы понаблюдать за жизнью другого мира. Когда ему исполнилось десять лет, он вернулся домой. Детская уже не вмещала собранные образцы и приборы необходимые для опытов по изучению мира животных. Родителям пришлось отдать для увлечения ребенка летний гостевой домик, где он устроил для себя комнату для исследований. Возможно, на Донуме ему не хватало именно этого — своей лаборатории.

Билл старался интересоваться всем, что ползает, дышит, летает, плавает. Помимо анатомии и физиологии людей его внимание притягивали редкие растения и необычные организмы. После того как он познакомился с Моникой на Донуме ему стали приходить мысли, что природа мыслит подобно женскому разуму, который он так и не смог постичь.

Сколько раз он спрашивал у Моники, почему она приняла такое решение и в ответ получал отговорку: «Я знаю, что так нужно сделать». С другой стороны, физиологию женского и мужского мышления он изучил давно, но толку от этого было мало. «Зачем? Ведь можно сделать по-другому, — говорил он ей». Та от него отмахивалась и или пожимала плечами, тем самым говоря, знаешь — делай.

В последнее время его размышления часто перескакивали на Монику, мешая ему сконцентрироваться на изучении материала.

— Она даже не старается понять, чего ей хочется, — говорил он сам себе, когда оставался один на один со своими мыслями.

В этот момент перед глазами у него возникло ее лицо. Билл считал, что, Моника становилась привлекательней, когда она укладывала свои волосы в волнистые пряди. Озорные серо-голубые глаза, тонкие губы, румянец на щеках, изящная фигура создавали в голове образ, сошедший со старой картины. Ее сходство с изображением бристольского художника «Портрет девушки, держащей лилии» было таким явным, что он не переставал удивлять этому. Для него Моника раз и навсегда стала живой копией этого изображения. Он согласился с образом, придуманным Николасом для нее; белый мотылек, трепещущий крыльями под куполом цирка. Когда Моника в первый раз рассказала ему, как будет выглядеть их совместный номер, Билл поправил ее: «Может не бабочка, а Титания — королева фей». Ей тогда это очень понравилось, и она в знак согласия поцеловала его в щеку.

Вот и сейчас, отвлекшись от своих воспоминаний о Монике и разглядывая