Неблагодарная стерва.

Угрызения проходят сразу же, как только я спускаюсь вниз, кстойке. Девушка-портье больше не говорит по телефону, она возится с бейджем,который никак не хочет держаться на фирменной темно-красной жилетке.

Natasha – написано на бейдже.

Наташа – должны называть ее французы. С характернымударением на последнем слоге: Наташа Сент-Пьер, Наташа Ричардсон – явления тогоже порядка.

Отдав Natasha звезду шерифа, я (неожиданно для себя)спрашиваю:

– Здесь есть куда пойти развлечься?

Подобную фразу произнес в свое время Фрэнки.

– Таких мест полно, – отвечает девушка абсолютно вмоем духе.

– Вы посоветуете самое убойное?

В моих устах это звучит как splendide, что не совсем точноотражает суть притязаний. К тому же последнее посещение подобного родазаведений закончилось для меня весьма плачевно.

– Что же тут советовать? – Наташа пожимаетплечами. – Открывайте любую дверь – и вы на месте. Это – Париж.

«Это Париж» – вот фраза, которая все объясняет. А ты-то , ты– каким образом очутилась в Париже да еще заполучила страшно дефицитное местопортье?.. Несколько секунд я пристально рассматриваю девушку: ничего особенновыдающегося, на подиумы таких не берут, в телезвезды – тоже, в секретарши ккрупным боссам – jamais[30], в секретарши к мелким боссам – как карталяжет, в няни к годовалым младенцам – слишком уж они мечтательны, слишкомпогружены в ожидание большой любви, от этого бесплодного ожидания их губызарастают ряской, их волосы блекнут, а глаза – теряют цвет. Если убрать родинкусо щеки, снять очки и слегка подправить линию подбородка – девушка станетпугающе похожей на меня. Хотелось бы еще взглянуть на владельца отеля.

Оставайся я Сашей Вяземской, я бы обязательно заговорила сдевушкой-портье по-русски, но в заднем кармане моих джинсов лежит паспорт, вкотором черным по белому написано: Мерседес Гарсия Торрес. Поэтому я спускаюсолнцезащитные очки со лба на переносицу и машу девушке рукой на прощание.

– Хорошей прогулки! – улыбается вежливая Наташа.

* * *

…Первый Librairie[31] обнаруживается внескольких кварталах от отеля, а до этого были еще бистро, станция подземки,«Макдоналдс», ресторанчик с итальянским названием, несколько магазинов,маленькая картинная галерея и указатель к выставочному залу «Монпарнас»; зачеммне понадобился книжный, я и сама не в состоянии объяснить. Ах, да! мне нужноразжиться картой города или хотя бы путеводителем.

Но стоит мне оказаться внутри, в небольшом сумеречномзальчике, как желание купить карту исчезает само собой. Я не нуждаюсь в карте,как не нуждаюсь в этом городе, лишь обстоятельства заставили меня приехатьсюда. Не будь их, я бы не стояла сейчас у огромного стенда с путеводителями; ихмасса – от карманных до академических, от черно-белых дотисненных золотом,Хемингуэй о Париже, Генри Миллер о Париже, борцы сумо о Париже и (простигосподи!) Сара Джессика Паркер о Париже; Париж в творчестве Пикассо, Парижглазами китайцев, Париж глазами индейцев навахо, Париж глазами aux voleurs[32], Париж глазами бойцовых собак, Париж глазами рыбы-клоуна, Парижглазами бюстгальтеров на косточках. Не хватает только компетентного мнения оПариже Будды, Шивы, Иисуса Христа и двойной звезды из туманности G-33.

– Вам нужен путеводитель по Парижу? – спрашивает уменя продавец, субтильный старикашка с воинственной бородой Фиделя Кастро.

– Нет. Но если у вас есть путеводитель по Марокко… Я быс удовольствием его купила.

Старик шарит глазами по Хемингуэю, Саре Джессике Паркер ииндейцам навахо, заглядывает в потаенные уголки бюстгальтеров на косточках –напрасный труд, путеводителя по Марокко на этом самодовольном парижском алтарене сыскать.

– К сожалению, мадемуазель…

– Может быть, имеется в наличии книга «Из Африки»?

– Мы не торгуем изданиями из Африки.

– «Из Африки» – так называется сама книга. Автор –Карен Бликсен.

– Вряд ли я смогу вам помочь…

Жрец путеводителей расстроен, я торжествую и уже готовапокинуть так и не оправдавший моих ожиданий Librairie, когда мой взгляднатыкается на кое-что, заслуживающее внимания.

«В мире китов и дельфинов».

Блекло-синяя обложка, черный силуэт дельфина, выпрыгивающегоиз воды, – что делает эта довольно специфическая книга в краеведческомборделе – неясно; по книгу с таким названием привез в Эс-Суэйру покойныйФрэнки. И вот – стоило мне оказаться в Париже и зайти в первый попавшийсякнижный, как я тут же наткнулась на ее аналог.

Можно ли считать это знаком?

Может – да, может – нет.

– Вот та книга. – Я тычу пальцем вдельфина. – Она тоже о Париже?

– Сомневаюсь.

Карманный Фидель морщится, он раскусил меня и мою страннуюнеприязнь к Парижу; если бы не возможность подзаработать – он бы давно указалмне на дверь.

– Разве киты к вам не заплывают?

– Нет.

– И дельфины еще не составили представления о вашемчудесном городе?

– О-о, мадемуазель, должно быть, шутит.

– Нисколько не шучу.

– У вас что-то случилось?

Начинается. Сначала добрый старичок проявит живейший интереск моей судьбе и моим возможным неприятностям, связанным с мужчиной: все женскиенеприятности связаны, с мужчинами – так наивно полагают сами мужчины, отпрыщавых подростков до стариков с болезнью Альцгеймера в анамнезе. Дружескоеучастие – я уже проходила это с дядюшкой Исой, и моя откровенность вылезлабоком. Ничего подобного я больше не допущу.

– Так у вас что-то случилось? – продолжаетнастаивать старик.

– У меня все прекрасно.

Накось, выкуси, как сказали бы мои питерские друзья.

– И правильно. В Париже нельзя грустить…

Я здесь меньше четырех часов и уже успела получить пофизиономии универсальной, все объясняющей фразой: «Это Париж», теперьдобавилась фраза более прикладная: «В Париже нельзя грустить».

– Чего еще нельзя делать в Париже?

По всем законам жанра старикашка должен отослать меня кстенду с бойцовым псом по кличке Хемингуэй и рыбой-клоуном по кличке СараДжессика Паркер.

– Покупать путеводители по городу. – Старикоказывается намного забавнее, чем я предполагала.

– А карту?