Там ему самое место.

Пока я размышляю о географическом расположении «СаппоеRose», Фидель исследует один путеводитель за другим, в мгновение ока перед нимобразовалась бумажная гора из разнокалиберных томов; есть такие, что и наприлавок не выставишь.

– Этот путеводитель старый, очень старый, –комментирует старик, – 1921 года. Вряд ли он нам поможет. Но на всякийслучай…

– Не думаю, что «Саппое Rose» засветилось в двадцатьпервом году…

– Ничего нельзя предугадать заранее, мадемуазель. Темболее что я уже кое-что нашел для вас. Кафе действительно существует.

– Какое облегчение!..

– В разное время оно располагалось в разныхместах. – Ноготь Фиделя перескакивает со страницы на страницу, с тома натом. – Подпольный тотализатор, подпольное казино, подпольный домтерпимости…

– Веселенькое местечко. А героином там не торговали?

– Торговали. В восьмидесятых. А в сороковых там былаодна из явок бойцов Сопротивления. Впоследствии проваленная.

– Замечательно.

– В нем было совершено девять убийств, два из них –ритуальные, два – на почве расовой ненависти. Одно время кафе было пристанищемхиппи…

– В ту пору, когда там торговали героином?

– Чуть раньше…

Образ «Cannoe Rose», который я нарисовала для себя –крошечная забегаловка в пять столов с дартсом и телевизором, – трещит пошвам.

– Неужели в его истории не было ничего болеерадостного?

– Было. Несколько фильмов французской «новой волны»… Изтех, что называют поколенческими… Вам знаком этот термин?

– Я примерно представляю, что он может означать.

– Так вот. Несколько таких фильмов снималисьнеподалеку.

– Надеюсь, это были фильмы о любви.

Очередное справочное издание в руках старика только с видунапоминает путеводитель по городу. Его обложка украшена фотографиями разныхлюдей, лица которых кажутся знакомыми и сопровождавшими меня всю жизнь, но япризнаю лишь Катрин Денев и Фанни Ардан (Ума Турман, к счастью, отсутствует);мужчина, сфотографированный рядом с Фанни Ардан, мне неизвестен, может, это иесть близкий друг, о котором говорила Сальма?

– Занятная книга.

– Это путеводитель по местам в Париже, где когда-либоснималось кино. Здесь есть и фильмы, связанные с «Саппое Rose».

– О которых вы говорили?

– Да. Не все они были о любви. В основном – о том, чтопроисходит с людьми после крушения любви. Или во время крушения любви. А еще –о героине, деятелей искусства необычайно волнует героин и другие тяжелыенаркотики. Если бы их не существовало – половина картин, которые сегодняименуются шедеврами, просто никогда бы не были сняты…

– Наркотики как допинг, вы это имеете в виду?

– Как допинг, но главное – как тема.

– Не думаю, что эта тема – основная.

– Нет, конечно. Есть еще немотивированная жестокость идетские – самые яркие – воспоминания о ней. Есть еще большое ограбление поезда.Есть еще тотализатор, казино и дом терпимости…

– Это тоже можно считать синонимами слова «любовь»?

– С некоторыми оговорками. Вы очень умная барышня.

– Просто однажды я уже видела фильм о крушении любви. Идаже не один.

– А я, признаться, небольшой любитель кинематографа.Продолжим?

– Конечно.

– Кафе использовали для встреч агентов под прикрытиемнесколько разведок, включая израильскую и британскую. Не избегали его и левыерадикалы. Очевидно, именно в связи с этим оно было полностью разрушено взрывоми последующим пожаром.

– Так его больше не существует? – Я испытываюрадостное облегчение.

Напрасно.

– Оно существует до сих пор.

– Под тем же названием?

– Да. Только сменило дислокацию. Я уже говорил вам – вразное время оно располагалось в разных местах.

– А теперь?

Старик достает из нагрудного кармана пиджака записнуюкнижку, вырывает из нее листок и что-то записывает на нем.

– Вот адрес.

– Спасибо.

Даже не взглянув на бумажку, я засовываю ее в джинсы:поближе к универсальному ключу и монете Ясина.

– Вы даже не спросите меня, как туда добраться?

– Зачем? Вы же сами популярно объяснили мне, что в Этомгороде всегда попадаешь туда, куда необходимо попасть. Пусть даже кружнымпутем.

– Я рад, что вы заглянули ко мне, – после недолгойпаузы говорит старик.

– Я тоже чертовски вам признательна.

– Книга сейчас будет готова. Я устрою для васподарочный вариант…

– Никаких вариантов, умоляю вас. Книга нужна мне. Итолько мне.

Возражения напрасны: силуэт дельфина скрывается под тонкимслоем бумаги с нарисованными на ней еловыми ветками и рождественскимиколокольчиками. Закончив паковать книгу, старик крест-накрест перетягивает еетонкой лиловой лентой с бумажным бантом посередине.

– Готово.

– Спасибо за подарок.

– Приходите еще.

– Непременно к вам загляну.

– Все так говорят, но никто еще не вернулся.

Это откровение настигает меня у выхода; я уже взялась заручку, но все еще не решаюсь толкнуть дверь.

– Нет, правда. Мне очень понравилось. Все былозамечательно. За исключением кофе.

– Кофе неважный, да?

– На любителя.

– И то заведение, которое вы так упорно искали… «CannoeRose». Сдается мне, оно тоже на любителя.

Рука старика – пожухлая, с остро выступающими венами,пристраивается на дверной ручке рядом с моей рукой. Жест неопределенный, апотому – неприятный, что он собирается сделать? – закрыть дверь на щеколдуили повернуть язычок замка, вмонтированный в ручку?.. Улица совсем рядом, заширокими окнами; я вижу деревья, растущие прямо из металлических решеток,уложенных на асфальт, вижу людей: они безучастно проходят мимо – так, как будтоLibraine не существует, уличный шум не доносится внутрь магазина вовсе.

Странно. Хотя – почему же странно? ведь «люди совсемперестали читать».

– Какая глубокая тишина, – говорю я.

– В книжных магазинах всегда хорошая звукоизоляция.Разве вы не замечали?

– Я редко бываю в книжных магазинах.

– Теперь положение исправится?

– Надеюсь.

– Вы позволите совет напоследок, милая барышня?