– Алло? Я вас не слышу.

– Передайте ему, что звонила Мерседес.

Лихо. Признаться, я не ожидала от себя такой прыти.

С другой стороны – это самое разумное решение. «Никто нeсобирается искать Мерседес Гарсия Торрес», – сказал Доминик. Сейчас ядобавлю, что я в Париже и остановилась в гостинице «Ажиэль», и что в свое времяАлекс был очень во мне заинтересован. Без сомнения, он назначит мне встречу –хотя бы из чистого любопытства. А потом…

Я не успеваю додумать, что будет потом: на том конце проводаслышится тихий свист, и дыхание, до сих пор ровное и безучастное, становитсяпрерывистым и совсем уж неприлично близким.

– Как вы сказали?

– Передайте ему, что звонила Мерседес, – терпеливоповторяю я.

– Но… Этого не может быть.

– Почему?

– Этого не может быть…

Непонятно, что так взволновало моего невидимого собеседника.

– Вы в Париже?

– С сегодняшнего дня. – Ответ хоть и туманный, нопозволяющий продолжить разговор.

– Но как?.. Это невозможно…

– Возможно, как видите. Так как мне связаться сАлексом?

– Почему вы не позвонили ему на сотовый? Выходит, уСпасителя мира все же есть сотовый.

– Его телефоны не отвечают. Когда он появится?

– Я правда не знаю… – Такого искреннего сожаления,сострадания, сочувствия в чьем-либо голосе я не слышала уже давно. – Егонет не только в Париже, но и во Франции.

Алекс, Алекс, хренов коммивояжер!

– Жаль.

– Я понимаю. Где вы сейчас?

На табличке дома на противоположной стороне указаноназвание, его я и произношу в телефонную трубку. Совершенно машинально.

– Улица Фердинанда Фабра. Кажется, так.

– Это… Какое-то определенное место на улице ФердинандаФабра?

Интересно, что он имеет в виду?

– Да нет. Просто улица.

– Вы позволите мне приехать? – Такого поворота деля не ожидала.

– Зачем? Мне нужен Алекс, а не м-м… его заместитель.

– Да, конечно… Возможно, я мог бы все вам объяснить приличной встрече. Поверьте, это очень важно.

– Для кого?

– Для меня.

Хорошо бы взять в толк, чего хочет человек на другом концетелефонной линии.

– Я сейчас подъеду. Буду так скоро, насколько позволятпробки… Только скажите, где конкретно вы находитесь?

– Разве мы знакомы?

– Нет. Но мне необходимо поговорить с вами.

Напор собеседника по меньшей мере удивляет. И заставляетискать подозрительные подтексты, двойное дно, усеянное обгорелыми спичками,частями скелета дельфина-белухи и насквозь проржавевшими опасными бритвами,задача номер один – не порезаться. Счастливо миновать возможные опасности; что,если людям, от которых я бежала, удалось выяснить, под каким именем обвиняемаяв убийстве русская покинула Марокко, и уверения Доминика в том, что МерседесГарсия Торрес никто не ищет, лишены оснований? Одна лишь мысль об этом бросаетменя в холодный пот. Нет-нет, марокканская полиция слишком нерасторопна ипровинциальна, чтобы сработать так четко. Так безупречно.

– Что скажете, Мерседес?

Что сказала бы Мерседес, прекрасная, как яблоко? Мерседес,чье тело всегда на свету, а лицо – всегда в тени. Чье имя, впечатанное вискореженное железо мадридской электрички, на все лады повторяют мужчины вразных концах света; самба предполагает раскованность, румба – склонность кимпровизации, пасадобль – здоровый авантюризм. Чтобы справиться со всем этим,мне просто необходим партнер.

– О'кей. Приезжайте. Только я понятия не имею, кто вы.Как мы узнаем друг друга?

– Это не проблема.

«Не проблема» означает, что некто из «Арт Нова-Поларис» (какбыстро я запомнила дурацкое название!) видел меня раньше. Вернее, видел женщинупо имени Мерседес. И даже ее паспорт в моем кармане не убедит его в том, что яи Мерседес – одно лицо.

– Вы полагаете, что это не проблема?

– У меня красный «Рено» с откидным верхом…

Ну зашибись!.. Это намного круче, чем престарелый «Мерседес»нашего автомеханика, впрочем, и «Рено» с откидным верхом тоже может оказатьсязаштатной колымагой. С помятым бампером и неродной краской.

– Скажите, куда подъехать точно.

– Слушайте…

– Меня зовут Слободан…

– Слушайте, Слободан. Здесь рядом уличная забегаловка,«Аль Карам». Я буду ждать вас в ней.

– Уже еду.

«Аль Карам».

Надпись на фронтоне здания маячила передо мной в течениевсего разговора с таинственным Слободаном. Если судить по названию, посетителейдолжна ожидать чудовищно перевранная и оторванная от родной почвы cuisinearabe.

Спасибо, не надо.

На сегодня мне достаточно арабских воспоминаний. Каких бы тони было: запеченных в тесто, жаренных во фритюре или притомленных в тажине сдобавлением млухии, она окрашивает любое блюдо в жизнерадостный зеленый цвет. Яплюхаюсь в плетеное кресло за одним из стоящих на улице четырех столиков изаказываю вполне нейтральную чашку кофе. Возможно, кофе окажется не такимпоганым, какой я имела неосторожность хлебнуть у карманного Фиделя. Возможно,таинственный Слободан окажется парнем, больше похожим на Алекса, чем наДоминика, о Фрэнки я даже думать не хочу.

Слободан, Слободан. Имя не французское и не арабское –югославское, правда Югославии больше не существует. Есть православная Сербия имусульманская Босния, есть Словения, которую все вечно путают со Словакией,есть ворующее у Адриатики морских звезд Монтенегро, хорошо бы Слободан оказалсяатеистом.

«Аль Карам» явно не пользуется бешеной популярностью, и то,что я – единственный посетитель уличной его части, начинает меня беспокоить.Нервировать. Самую малость. Я выгляжу бельмом на глазу Фердинанда Фабра: сильнозагорелая, почти темнокожая (но не арабка), черноволосая (но не брюнетка), сталмудом о китах и дельфинах, брошенным на столик. Из него торчит нелепыйжурнал с кроссвордом, буквы, которые помещены в его клетки, – русские. Сдругой стороны – стоит ли нагнетать ситуацию? Я вполне могу сойти за жительницуближайших домов, которая пьет кофе в «Аль Карам» ежедневно, или за присевшуюпередохнуть туристку (в этом случае китов и дельфинов следовало бы перевернутьобложкой вниз, вряд ли туристы таскаются по городу с такими глубоко научнымиизданиями). Когда в конце улицы появится красный «Рено» с откидным верхом, я никакне отреагирую на его появление. Я предоставлю Слободану самому решать,подходить ко мне или нет. Если он когда-нибудь видел настоящую Мерседес,вопросы отпадут сами собой, он просто не найдет Мерседес в условленном месте,ей – прекрасной, как яблоко, – позволительны такие шутки с любым мужчиной.Если же нет…