class="p1">— Не передумаю, — уверенно произнёс Лёша и оторвался головой от запотевшего окна. — Я всё решил.

Вот как? Я понял. Мы встали на красном за очередью автомобилей с загоревшимися габаритами.

— Если когда-то захочешь сделать карьеру, я помогу. Номер мой есть, — уныло выдавил я, глядя в его волчьи глаза, равнодушно высверливающие взглядом бардачок.

— Спасибо, Савицкий, но… не жди. Не захочу я никакую карьеру. И звонить тебе не буду.

Довольно прямолинейно.

— Тогда… нужно будет расторгнуть контракт, решать что-то с компенсацией. Всё равно нужно твоё присутствие.

— Расторгни сам, ладно? Компенсацию вложи в альбом Евы, а мне ничего не нужно, — устало выдохнул он и перевёл на меня взгляд. — Я просто возвращаюсь домой, — с облегчением подытожил Лёша, поджав губы.

Просто возвращаюсь домой…

Я практически дождался приезда в Домодедово прежде, чем смог сподвигнуть себя на одно жалкое слово, першившее в горле всю дорогу.

— Извини.

Не знаю, услышал Муратов или нет. По ощущениям мой пульс участился выше двухсот звенящих в ушах ударов.

Мы остановились в зоне парковки на аварийке. У мерцающего сквозь панорамные окна аэропорта, где когда-то впервые мы с ним наебали сотрудников на одну известную личность, исколесившую всю страну по поддельному паспорту.

Лёша как раз достал его из кармана вместе с ключами от квартиры и бесстрастно протянул мне.

Решил обрубить все концы махом. Я, поджав губы, взял и закинул на заднее сидение. Не успел опомниться, как Муратов уже вышел, извлекая из салона гитару с сумкой.

Много раз видел, как он делает это в туре, но никогда не представлял, что настанет последний.

Я поторопился выскочить на ветреную улицу, хлопнул дверью, шоркая по наледи вокруг машины. Остановившись возле собравшегося Лёши, как долбанный пингвин, открыл рот, но так и не нашёлся, что ему сказать на прощание.

— Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Прощай, Господин Разрушитель, — беззлобно и едва заметно улыбнулся кудрявый Муратов. — Сбереги хоть то, что у тебя осталось. А я попробую сберечь своё.

Он протянул мне широкую ладонь, испуская на улицу ртом клубни пара. Я, не поверив своим глазам, неловко принял его крепкое рукопожатие.

А уже в следующую секунду Лёха развернулся и зашагал было ко входу в аэропорт. Изнутри я весь вскипел несогласием.

— Стой! Подожди! Пожалуйста, — я, как смог, прошоркал ему вслед, но получилось лишь на жалкий метр.

Муратов обернулся.

— Ты уезжаешь навсегда. Скажи честно, как есть… Вдруг я просто наивный идиот. Это ведь не ты нас сливал?

Я, совершенно уставший от психологических игр и потерь, готов был принять любую легкодоступную правду. И распрощаться с идеей мести. В конце концов, если бы это оказался Лёша, мы остались квиты.

Но он насмешливо и даже как-то удивлённо искривил губы.

— Не-а… Нет, не я. Ты всё-таки усомнился… У меня есть одно предположение, кто это был.

Моим выпучившимся на морозе глазам стало холодно. К Лёшиным предположениям я всегда был готов прислушаться. Странно, что он не поделился раньше.

— С-скажи… Это Гриша? Юра? Или ты думаешь… Андрей?

Муратов посмотрел на мои отсыревающие в снегу тапки и нахмурился.

— Я не хочу говорить. Тебе не понравится.

И с этими словами он направился прочь с парковки.

Я, хлопающий ртом, зачем-то смотрел ему в спину, дожидаясь, когда фигура с гитарой скроется в дверях аэропорта. Всё больше мёрз и заходился тревогой, стремительно просачивающейся между рёбер.

Лёха ушёл, и силуэт его перестало быть видно даже в подсвеченных прозрачных стёклах здания. Теперь я смотрел на снующих чужих людей с чемоданами, то и дело распахивающими двери вдалеке, с трудом дышал и страшился допустить в голову хоть одну крошечную мысль, что могла бы возникнуть после таких зловещих предостережений.

И вот. В кармане джинсов завибрировал телефон.

Я, еле собравшись с духом, достал его и уставился в экран, завлекательно предлагающий принять входящий звонок.

Киса.

59. Это ты

Мои дорогие, извините, пожалуйста, за задержку. Кульминационные главы занимают у меня больше времени. Также хочу предупредить, что завтрашняя глава выйдет позже 15 часов. Надеюсь на Ваше понимание, обнимаю.

***

Из-за моей закрытой спальни разносился звучный голос Никольской. Глубокий тёплый тембр, богатый на обертоны и ощущение того, что твои уши заботливо гладят с маслом, давно сделали меня её главным фанатом. Просто вслух я об этом не распространялся. Ева пела Spiritbox — это была моя любимая группа с женским вокалом до Никольской — громче солистки, пританцовывая вокруг кровати. Похоже, за весь день записи не напелась. Я следил за её расплывчатым силуэтом в ребристых стёклах двери и заворожённо слушал, пока не зазвучал проигрыш.

Тогда я тихо прикрыл входную дверь, снял испорченные тапки, прихватив с собой, и холодными, сморщившимися от снега ступнями прокрался по коридору на кухню. В квартире кожа на лице и руках ныла от тепла. Когда я добрался до накрытого стола, Киса зазвучала вновь, но уже приглушённо, из-за стенки.

Наверняка уже остывший ужин ожидал на трёх тарелках, спрятанных под фольгу, когда его употребят. Но Муратов сидел сейчас в зале ожидания и, наверное, слушал, как музыке в наушниках подпевает его урчащий живот. Я тяжко вздохнул и открыл лоджию, чтобы положить тапки в подготовленный на выброс пакет. С переездом Никольской пришлось освободить большую часть шкафа… Перешагнул порог, разглядывая запотевшие окна, и вдруг наткнулся на груду коробок из-под заказанной еды.

«Wok», — было написано на трёх картонках.

М-м, забавно… Мы вроде давно ничего не заказывали.

Я запихнул тапки в набитый мусором шуршащий мешок и вернулся на кухню. Тихо закрыл дверь, отодвинул стул, но тот скрипнул, и задумал взглянуть под фольгу. Изнутри она запотела, а блюдо я рассмотреть не успел.

— Приветики. А где ты был?! — Никольская с двумя болтающимися косами выглянула из-за дверного проёма. Привычно растянула губы в сладкой улыбке. — Я успела соскучиться.

После ухода Лёши и его не озвученного предположения я был подавлен, но улыбнулся в ответ.

— Да вот… Муратова провожал до аэропорта.

— В смысле? Это какая-то незапланированная командировка? — Ева продефилировала по кухне в коротких шортах, еле выглядывающих из-под края свитера, и уселась мне на колени. Телефон экраном вверх оставила на столешнице и начала водить острыми после недавнего маникюра, как лезвия, ногтями по овалу моего напряжённого лица.

Позволив ей развлекаться, я чуть вздёрнул нос и продолжил следить за приоткрытыми губами девчонки.

— Он решил уехать домой. Больше не вернётся.

— Ого, — у Кисы вздёрнулись брови. — Что случилось?

— Я рассказал ему правду.

Мы пересеклись тревожными взглядами. Её пальцы остановились, а пухлые ухмыляющиеся губы покинула всякая хитрость.

— В смысле? К-какую правду?