Насте казалось, что она сходит с ума, что это все не по-настоящему… не может быть по-настоящему!

А мама никуда не исчезла, она все еще была здесь, рядом, возилась с инструментами. Когда Настя всхлипнула, она наконец обернулась, подошла поближе к кровати.

С ее лица так и не исчезло это странное выражение… Равнодушие? Да, пожалуй, но не только. Ее лицо было безразличным, как маска, и только в глубине глаз горел алчный огонь, которого Настя прежде не замечала — и которого боялась до дрожи. Она уже чувствовала: мама хочет от нее чего-то такого, что она не способна отдать.

— Проснулась? Какая жалость. Я не хотела, чтобы ты просыпалась, это усложнит мне задачу. Но я не рассчитала наркоз, с твоим весом это очень трудно. Видимо, следовало вколоть тебе столько же, сколько и ему. Он так и не проснулся.

Мама кивнула на труп мужчины на полу, и Настя снова посмотрела вниз. На этот раз она узнала его! Не сразу, но узнала. Смерть меняет людей… Когда Настя видела его последний раз, он был живым, уверенным в себе, он не знал, что скоро превратится… в это. Он был следователем, пришедшим в их дом. Настя не говорила с ним, но видела из окна. Она думала, он уехал!

А он остался в их доме навсегда.

— Если честно, я не очень-то представляю, как тебя убить, — продолжила мама. Ее голос звучал так, будто это было самой естественной темой для семейного обсуждения. — Видишь ли, мне нравится твоя кожа, она у тебя великолепная. Мне хочется сохранить как можно больше. Но как убить тебя, не повредив кожу? Если только ядом… Да у меня и яда такого нет! Обычно этим занимается Васенька… Видишь, как мне тяжело без него!

— Зачем ты это делаешь? — еле слышно прошептала Настя. Слезы уже застилали глаза горячей пеленой, но так было даже легче. Они заслоняли от нее эту новую маму, в которую не хотелось верить.

— Потому что я должна.

— Кому должна? Зачем?

— Самой себе, — улыбнулась мама. — Это — я. Та, кем я должна быть. Между прочим, долгое время я не решалась признать себя и была абсолютно несчастна. Так бывает, когда ты давишь собственную природу. Я все думала: что же сделает меня счастливой, что? Деньги? Они у меня были, не очень много, но мне хватало. Внимание? Я всегда была окружена им, это ничего не меняло. Любовь? У меня была эта перехваленная любовь. Знаешь, я ведь говорила тебе, что твой отец бросил меня, и он так всем говорил… Но это неправда. Он не хотел уходить, я сама прогнала его, когда убедилась, что он тоже не заставляет меня чувствовать. Это потом уже он начал врать, что ушел от меня, и я поддержала его. Ему это было важно, а мне — все равно. Ты была моей последней попыткой поверить людям.

— Поверить людям? Я не понимаю…

— Поверить в то, что они говорят о счастье. Ребенок — это счастье! Материнский инстинкт обязательно появится! Так они говорили. Я купилась, родила тебя. И что? Я с первых минут твоей жизни поняла, что это ошибка. Я смотрела на тебя и ничего не чувствовала. Я знала, что не почувствую. Отказаться от тебя было легко, потому что ты оказалась очередной неудачной попыткой.

Слезы все-таки сорвались. Конечно, если старую рану разбередить, только так и будет!

— Но кое за что я должна поблагодарить тебя, — продолжила мама. — Ты научила меня прислушиваться к самой себе, а не к окружающим. Так я и поняла, что должна делать. Когда я впервые решилась, я не готовилась, честно… Но это было удовольствие! Настоящее удовольствие. Не само убийство, оно для меня ничего не значило. Возможность получить тело, а потом освободить его от навязанной формы и сделать чем-то новым — вот чего я искала! Я нашла свое предназначение.

Насте не хотелось все это слушать, однако она не перебивала. Она уже видела: это существо — не ее мать. Не важно, какая там связь была между ними в прошлом. Оно, чем бы оно ни было, не способно на любовь и сострадание.

Поэтому ей нужно было выиграть время. Для чего — Настя пока не знала. Но нельзя же просто сдаться и принять смерть! В этом доме полно народу, кто-то должен прийти, ведь правда?..

Надежда была слабой — но больше ей ничего не оставалось.

— Ты убила человека…

— Да, я тоже тогда придала этому излишнее значение. Я даже испугалась! Не того, что убила кого-то, конечно. Я просто не помнила сам момент, все, что тогда происходило… Осталось только чувство эйфории, абсолютного счастья. И это было хорошо! Но я потеряла связь с окружающим миром, я просто его не видела. Заметил ли меня кто-нибудь? Услышал ли? Я не знала. Это была очень опасная ситуация. Я поняла, что если хочу снова почувствовать такое счастье, то должна подходить ко всему внимательней. Поэтому я поспешила уехать, как только стало можно.

Она действительно не сожалела. Это было во всем: в ее глазах, ее голосе, ее словах. Для нее жертва не значила ничего, совсем как брошенный ею ребенок. Настя не понимала, как такое возможно. Дело было даже не в том, что это ее мама… Она начинала сомневаться, что Ирина Янковская — человек.

Все говорят, что монстров не бывает. Но вот же он, прямо здесь!

— Долгое время у меня не получалось сделать что-то подобное, — продолжила она. — Просто шанса не было. Я хотела, очень хотела — и боялась, что не получится. Я устроилась работать в больницу, потому что знала: это увеличит мои шансы на успех.

— Успех? — не выдержала Настя. — Это ты называешь успехом — убийство?!

— Я не думаю так, как все. Я вижу свою цель и иду к ней. Тогда я добраться до цели не могла, и это убивало меня. Но должна же быть награда за мучения! Моей наградой было знакомство со Степой. Он вывел меня из этого кошмара и дал новую жизнь.

Настя догадывалась, что Степан Янковский был бандитом — по нему видно было. Однако она даже не подозревала, насколько все серьезно.

Сначала он ничего не знал про истинную суть Ирины. Он женился на ней из-за красоты и обаяния. Но и ее навыки были для него немаловажны. Он сделал ее своим личным врачом, а потом к ней стали привозить его дружков — тех, кто по какой-то причине не мог обратиться в больницу. Подстреленных, порезанных ножом, избитых до полусмерти.

Ирина лечила их, как могла — и лечила довольно успешно, к этому у нее определенно был талант. Но и она не была всесильна. Иногда пациенты умирали, тут уж ничего нельзя было поделать. Их тела в этом случае ненадолго оставались в доме Янковского, если было нужно, а потом их увозили и тайно захоранивали.

Однажды Ирина не выдержала. Она подобралась к такому телу, ей нужно было получить кости, снова почувствовать запах крови, коснуться смерти — и сделать ее чем-то новым. Ее пьянила власть над умиранием и то, что сама она звала перевоплощением человеческого тела.

Янковский застал ее за этим. Тело уже было изрезано, оправдаться не получилось бы — и Ирина во всем призналась. Сначала ее муж был в шоке, даже он с таким еще не сталкивался. Если бы он был обычным человеком, он бы, скорее всего, вызвал полицию.

Но если бы он был обычным человеком, в их подвале не оказался бы труп. Степан Янковский всегда жил по своим правилам, и этот случай не стал исключением. Чуть успокоившись, он понял, что безумие его жены — это не так уж плохо. Это выгодно!