«Тогда посмотрим, что скажет доктор».

«О-о-о!» — простонал конюший и изо всех сил отшвырнулкувалду. Та угодила прямо в свиное корыто, и свиньи бросились врассыпную,ругаясь на своем свинском языке. Иосиф, как и Флегг, не терпел вмешательства всвои дела, и свиньи в тот момент занимали его меньше, всего.

Он пошел прочь, потом внезапно обернулся с улыбкой на лице,похожей на единственный солнечный луч на хмуром небе.

«Зови своего доктора, — сказал он. — Ты найдешь его в концеТретьей восточной улицы. Даю тебе двадцать минут. Если ты не успеешь, я вышибуэтой лошади мозги, будь ты хоть трижды принц».

«Да, господин главный конюший! Спасибо!» — Питер бросилсябежать.

Когда он, запыхавшись, вернулся вместе с молодымветеринаром, он боялся, что лошадь уже мертва; судя по солнцу, прошло уже не меньшечаса. Но опасливый Иосиф решил подождать.

Ветеринарное дело было в Делейне в новинку, и молодой врачвзялся за него третьим или четвертым, так что недоверие Иосифа имело основания.Конечно, ветеринару не очень хотелось бежать куда-то вслед за потным,взъерошенным принцем, но ему польстило такое внимание. Наклонившись надлошадью, он ощупал ее ногу, что-то напевая себе под нос и приговаривая:«Потерпи, потерпи, скотинка». Лошадь только один раз дернулась от боли, потомзатихла. Иосиф ждал, положив руки на рукоять кувалды. Он немного смягчился вотношении ветеринара: парень явно знал свое дело.

Наконец доктор встал, стряхивая пыль с ладоней.

«Ну что?» — спросил Питер с опаской.

«Убейте», — коротко бросил ветеринар Иосифу, не обращая наПитера внимания.

Иосиф схватился за кувалду, будто ничего другого и не ждал,но взгляд Питера опять остановил его.

«Подожди!» — голос мальчика опять прозвучал по-взрослому…по-королевски.

Доктор уставился на него.

«Она что, умрет от заражения крови?»

«Что?» — изумление доктора увеличилось.

«Она может умереть от заражения крови, или сойти с ума?»

«Ты о чем? Никакого заражения. Перелом чистый. Я слышал ужетакие истории, — он бросил взгляд на Иосифа, — но в них нет ни слова правды».

«Если ты так думаешь, то тебе еще многому предстоитнаучиться, парень», — буркнул Иосиф.

Питер не обратил на эти реплики внимания.

«Так зачем тогда ее убивать?» — спросил он ветеринара.

«Видите ли, ваше высочество, — объяснил тот, — ей целыймесяц нужно ставить припарки, чтобы в рану не попала инфекция. И все равно онадо конца жизни будет хромать и не сможет как следует работать. И ездить на нейбудет трудно. Поэтому ее следует убить». Он улыбнулся, довольный своей речью.Когда Иосиф опять — в который уже раз — взялся за кувалду Питер сказал:

«Я буду ставить ей припарки. А если не смогу, это будетделать Бен Стаад. И я возьму ее себе и буду ездить на ней, даже если онаостанется хромой».

Иосиф рассмеялся и хлопнул принца по спине:

«Ты столь же добр, как и смел, мой мальчик, но мальчишкилегко обещают и легко забывают обещания. Подумай об этом».

«Я знаю, что я говорю».

Смех Иосифа оборвался. Он по глазам Питера увидел, что этодействительно так.

«Ладно, я не могу тут торчать весь день, — ветеринарпродолжал изображать занятость, хотя и знал, сколько ему придется ждатьследующего пациента. — Счет я представлю в казначейство по тарифу, если вашевысочество не прибавит что-нибудь за срочность. В любом случае, до свидания».

Питер и конюший смотрели, как он уходит, волоча за собойдлинную полдневную тень.

«Спесивый пузырь, — заметил Иосиф, когда доктор скрылся и немог уже опровергнуть этого мнения. — Уж поверь мне, ни одна лошадь, сломавшаяногу, не обошлась без заражения крови. Так уж Бог рассудил».

«Я спрошу отца», — сказал Питер. Когда принц отошел, Иосифхитро улыбнулся. Он знал, что Питеру попадет за вмешательство в дела конюшего,но знал и то, что король очень любит сыновей — особенно старшего, — и уж,конечно, позволит им заводить не только лошадей, а целый табун. А уж здоровыеэто лошади или больные — не его, Иосифа, дело. Он специалист по лошадям, а непо принцам.

Питеру и правда влетело — три дня он не мог спать на спине инеделю не мог есть сидя, — но Роланд отдал ему лошадь.

«Все равно это ненадолго, — сказал король. — Если Иосифсказал, что она умрет, значит, она умрет», — лицо Роланда было бледным, рукидрожали сильнее обычного. Наказание причинило ему не меньшую боль, чем Питеру —он действительно очень любил старшего сына, хоть и думал наивно, что никто,кроме него, об этом не знает.

«Не знаю, — упрямо сказал Питер. — По-моему, доктор знал,что он говорит».

И правда: никакого заражения у лошади не случилось, ихромать она почти перестала, заставив признать это даже Иосифа. Питер ставил ейприпарки три раза в день и четвертый раз на ночь, а когда он был занят, этоделал Бен Стаад. Питер назвал лошадь Пеони, и они очень сдружились.

Когда Флегг советовал Роланду запретить принцу играть скукольным домом, он был прав в одном: слуги видели все и не молчали о том, чтовидели. Некоторые видели сцену на конюшне и рассказали остальным, а те, делаявид, что сами были свидетелями этого, разнесли этот случай по всему городу.Говорили об этом и Иосиф, и молодой ветеринар. Особенно веским было словоИосифа, которого многие уважали. Он первым стал звать Питера «молодой король»,а за ним и другие.

«Я думаю, Бог вылечил эту лошадь потому, что молодой корольтак стоял за нее, — заканчивал он обычно свой рассказ. — И он трудился над ней,как раб. Я вам скажу: у этого мальчишки сердце дракона. Слышали бы вы егоголос, когда он велел мне отложить кувалду!»

Да, история была замечательная, и Иосиф рассказывал ее целыхсемь лет — до того дня, когда Питера признали виновным в ужасном преступлении иприговорили к заключению в камеру на самой вершине Иглы до конца его дней.

Может, вам интересно, что из себя представлял Томас, анекоторые из вас уже решили, что он был злодеем, раз уж Флегг хотел передатьему корону, отняв ее у законного владельца.

Это было не совсем так, хотя некоторые и правда так думали.Конечно, Томас был не таким хорошим, как Питер — рядом с Питером никто непоказался бы достаточно хорошим, и Томас понял это, уже когда ему было четыре —именно в тот год случились и знаменитый бег в мешках, и происшествие наконюшне. Питер всегда говорил правду; Питер был высоким и красивым и походил намать, которую так любили и король, и весь народ Делейна.