Она очень любила своего мальчика и, когда все докторасказали «нет», пошла к Флеггу. Это было давно, когда Роланд еще ходил холостым,и ни о каких принцах не было и речи. Он принял ее в своем подземном кабинете,рядом с темницами, и во время беседы несчастная женщина слышала порой вскриккакого-нибудь несчастного, долгие годы не видевшего света дня. Она ссодроганием думала, что, должно быть, где-то рядом находятся и камеры пыток. Даи сам кабинет Флегга не вызывал добрых чувств. На полу мелом были начертаныстранные рисунки, которые, казалось, все время неуловимо менялись. С ржавогокрюка под потолком свисала клетка с двухголовым попугаем. Иногда он начиналговорить сам с собой — одна голова спрашивала, другая отвечала. В темных углах,среди запыленных книг, ползали пауки. Кое-как, запинаясь, она рассказала своюисторию и застыла в ожидании.

«Я вылечу твоего сына», — сказал он.

Уродливое лицо Анны Криволицей осветилось такой радостью,что сделалось на миг красивым, «Господин! — выдохнула она, не в силах большеничего сказать. — О, господин!»

Но белое лицо Флегга в тени капюшона оставалосьбесстрастным, и страх опять проник в ее душу.

«Чем ты отплатишь мне за это?» — спросил он.

«Чем угодно! Просите чего вам угодно, господин!»

«Я попрошу об одной услуге, — сказал он. — Сделаешь?»

«С превеликой радостью!»

«Я еще не знаю, что это. Когда придет время, я тебе скажу».

Она упала на колени, и в этот раз он наклонился к ней.Капюшон упал, и ей открылось его лицо — белое лицо трупа с черными дырами вместоглаз.

«И если ты откажешь, когда я попрошу…»

«Я не откажу! О мой господин, я не откажу! Клянусь жизньюмоего мужа!»

«Ладно. Приведи ко мне своего сына сегодня, когда стемнеет».

Она так и сделала. Бедный мальчик дрожал, его голованепрерывно тряслась, глаза закатились. Изо рта стекал ручеек слюны. Флегг далей мензурку с темно-фиолетовой жидкостью.

«Дай ему это. Он обожжет губы, но пусть выпьет все до капли.А потом забирай его и убирайся».

Она всунула мензурку в рот сыну и наклонила ее. Он, давясь,проглотил содержимое и упал на пол, корчась от боли.

«Забирай его», — повторил Флегг.

«Забир-рай!» — прокричала одна из голов попугая.

«Забир-рай дур-рака!» — поддержала ее другая.

Она увела сына, уверенная, что Флегг дал ему яд. Но надругой день трясучка прошла, и вскоре мальчик выздоровел окончательно.

Прошли годы. Когда Саша готовилась родить Томаса, Флеггпозвал повитуху к себе и что-то прошептал ей. Они были одни, глубоко подземлей, но и там он не решился сказать вслух то, что он сказал.

Лицо Анны побелело, но она помнила слова Флегга:

«Если ты откажешь…» И разве у короля не останутся два сына?А если он захочет жениться еще раз, то в Делейне много красавиц.

И она пошла к Саше, и успокаивала ее во время родов, и никтоне увидел, как в решающий момент в руке у нее блеснул маленький ножик. Через мигАнна крикнула:

«Тужтесь, моя королева! Тужтесь! Он выходит!»

Томас вышел из чрева матери легко, но следом хлынула кровь.Через десять минут после рождения сына королева была мертва.

Так Флегг добился своего. Роланд был уже стар, женитьсявторой раз не собирался, и теперь ему предстояло выбирать наследника из двухпринцев. Конечно, Питер был старше, но это не так уж важно. Его можно было темили иным путем устранить — ведь маленькие дети беззащитны.

Я уже говорил, что за все свое правление Роланд ни над чемдругим не думал так напряженно, как над тем, разрешать ли Питеру играть скукольным домом, так искусно сделанным мастером Эллендером. Я также говорил,что он решил это иначе, чем Флегг, но тот подумал, что это мелочь.

Так ли это на самом деле было? Решите сами, когда дослушаетеисторию до конца.

Прошло много лет. Удивительно, как быстро в сказках проходитвремя, когда ничего не случается. В жизни так никогда не происходит, и это дажехорошо. Представляете, каково было бы жить, если бы годы мелькали как дни, астолетия — как годы?

Все эти годы Флегг внимательно наблюдал за обоими принцами —за тем, как они вырастают из-за сгорбившейся спины постаревшего короля. Ондумал, кто из них будет выгоднее для него на троне, и довольно скоро решил, чтоэто Томас. Когда Питеру было пять, Флегг понял, что не любит его, а когда емуисполнилось девять, чародей пришел к странному и неприятному для себя выводу:он еще и боялся маленького принца.

Мальчик рос сильным и красивым. Волосы его были черные, аглаза синие, как у многих в Западном баронате. Иногда, когда Питер быстро, слегким наклоном вскидывал голову, он напоминал отца, а порой точь-в-точьпоходил на Сашу. Но в отличие от неуклюжего, кривоногого Роланда, которыйвыглядел изящно лишь в седле, Питер был высоким и стройным. Он тоже любилохотиться, но не так страстно. Он любил еще и уроки — особенно географию иисторию.

Его отец обожал грубые шутки. Он прямо падал от хохота,когда шуты поскальзывались на банановой кожуре, или сталкивались головами, илиустраивали перестрелку тортами в Большом зале. У Питера были совсем другиевкусы. При этом он любил смеяться, и его заливистый хохот часто колокольчикомразносился по дворцовым залам, заставляя невольно улыбаться слуг и придворных.

Многие на высоком месте Питера не водились бы ни с кем,кроме детей знати; он же подружился с мальчиком по имени Бен Стаад, когда имобоим было по восемь лет. Семья Бена была не из знатных, и, хотя его отец ЭндрюСтаад возводил свой род к королям, их и дворянами-то можно было считать сбольшой натяжкой. Точнее назвать их «сквайрами». Когда-то богатые, Стаадыпереживали тяжелые времена, и если бы проводились выборы Лучшего Друга принца,их сын вряд ли имел бы шанс.

Встретились они на ежегодном сельском празднике. Обычнокоролям и королевам не очень нравилось там присутствовать; они поднимали тост,благодарили фермеров за плоды их труда (даже если год был неурожайным) иудалялись. Если бы так же поступал Роланд, Питер с Беном так никогда бы и невстретились. Но Роланд в самом деле любил сельский праздник и часто оставалсятам до конца (и часто его уносили оттуда, что называется в стельку).

Питер и Бен оказались в паре на состязаниях по бегу в мешкахи выиграли. Они уже давно шли впереди, но вдруг упали, и Питер сильно оцарапалруку.