— Значит, придется сразиться с Зандрамас, — сгоречью произнес Гарион. — У меня для этого есть веская причина.

— Поединок между Дитя Света и Дитя Тьмы — это не ваша сЗандрамас встреча, — сказал Ул.

— Но ведь Зандрамас Дитя Тьмы, — возразил Гарион.

— В настоящее время — да. Так же, как в настоящее времяты — Дитя Света. Но сия тяжелая ноша перейдет с плеч каждого из вас на плечидругих до того, как состоится решающий поединок. Знай это. Череда событий,начавшаяся рождением твоего сына, должна завершиться в определенное время. Тебеи твоим товарищам предстоит многое сделать до грядущего поединка. Если ты иликто-то из них не справится со своей задачей, то все наши многовековые усилияпойдут прахом.

Решающий поединок Дитя Света и Дитя Тьмы должен состояться,и необходимо соблюсти при этом все условия, ибо в результате этого поединка всето, что разрозненно, станет одним целым. Судьба этого мира — так же, как и всехдругих миров, — находится в твоих руках, Белгарион, и исход поединка будетзависеть не от твоего меча, а от выбора, который тебе предстоит сделать. —Отец богов с любовью посмотрел на обоих. — Не бойтесь, сыны мои. Хотя вы вчем-то и различны, но оба едины по духу. Помогайте и поддерживайте друг друга,и пусть вас согреет мысль, что я с вами.

Сияющая фигура исчезла, и по пещерам улгов прокатилось эхо —такое, словно перед этим прозвучал невообразимо огромный колокол.

Безмятежность сошла на Гариона, нечто похожее на туспокойную решимость, с которой он выходил на поединок с Тораком на руинахГорода Ночи на расстоянии в полмира отсюда. Вспоминая ту страшную ночь, онначал понимать обескураживающую правду. Искалеченный бог не рвался к чистофизической победе, он всей своей мощью пытался подчинить себе всех окружающих,и поражение ему нанес в конечном итоге не столько пламенный меч Гариона,сколько твердый всеобщий отказ уступить его воле. Хотя зло казалось непобедимымв мире Тьмы, оно стремилось к обладанию и Светом, и только капитуляция мираСвета могла привести к победе Тьмы. И пока Дитя Света оставалось твердым инесгибаемым, его было не победить. Стоя в темной пещере, где гулкоперекатывалось эхо, вызванное отбытием Ула, Гарион, казалось, читал мыслисвоего врага Зандрамас. Тот, несомненно, испытывал тот же страх, какой в своевремя гнездился в душе Торака.

Потом Гарион понял еще одну правду, одновременно настолькопредельно простую и глубокую, что она потрясла его. Такой вещи, как Тьма, несуществует!

То, что казалось таким всеохватывающим и грозным, было всеголишь отсутствием Света. И пока Дитя Света будет держать это в голове, Дитя Тьмыникогда не сможет победить. Торак в свое время знал это, теперь знаетЗандрамас, и Гарион наконец понял эту истину и возликовал в душе.

— Легче становится, когда поймешь это, правда? —тихо спросил молодой человек, которого прежде они звали Эррандом.

— Ты знаешь, о чем я подумал, да?

— Да. А тебе это неприятно?

— Да нет. Пожалуй, нет.

Гарион осмотрелся по сторонам. Галерея, где они находились,окунулась в полный мрак после исчезновения Ула. Гарион знал дорогу назад, ноидея, которая только что пришла ему в голову, требовала какого-топодтверждения. Он повернул голову и обратился к Шару на конце рукояти большогомеча:

— Ты не смог бы дать нам немного света?

Шар ответил голубым сиянием, и одновременно в головезазвучала прозрачная песня Шара. Гарион взглянул на Эрионда.

— Пойдем обратно? А то тетушка Пол немногозабеспокоилась, увидев, что тебя нет.

Следуя пустынной галереей, Гарион с чувством обнял своегодруга за плечи.

В этот момент оба испытывали радость от единения душ ивзаимной симпатии. Они вышли из галереи и оказались на краю провала,освещенного слабыми точечками огней. Снизу доносился шепот далекого водопада.

Гарион внезапно вспомнил случай, произошедший днем раньше.

— А что это такое — насчет тебя и воды? Ну, вчера,когда тетушка Пол всполошилась? — с любопытством в голосе спросил Гарион.

Эрионд рассмеялся.

— Вон ты о чем. Когда я был маленький и мы переехали вдом Полгары в Долине, то я часто падал в реку.

— По мне — так это вполне естественно, —рассмеялся Гарион.

— Этого уже давно не случалось, но Полгара думает, чтоя приберегаю эту привычку до поры до времени.

Гарион рассмеялся. Они шли уже по коридору с каморками посторонам, который вел в пещеру Горима. Улги бросали в их сторону удивленные ибеспокойные взгляды.

— Ой, Белгарион, — спохватился Эрионд, —Шар-то все горит.

— Я и забыл! — Белгарион обернулся к Шару,продолжавшему приветливо светиться, и произнес:

— Все, теперь достаточно.

Шар разочарованно мигнул и погас.

Все собрались на завтрак в большой комнате дома Горима.

— Где вы?.. — начала было Полгара, но, вглядевшисьповнимательнее в глаза Эрионда, осеклась. — Что-нибудь случилось?

Эрионд кивнул.

— Да, случилось, — ответил он. — Ул пожелалпоговорить с нами. Мы узнали от него кое-что важное.

Белгарат отодвинул от себя чашу, и лицо его сделалосьнапряженным.

— Вам, я думаю, стоит рассказать об этом нам. Садитесьи рассказывайте, не торопясь и ничего не пропуская.

Гарион подошел и сел за стол рядом с Сенедрой. Он подробноповедал собравшимся о встрече с отцом богов, стараясь в точности передать всеслова Ула.

— И потом он сказал, что мы оба едины по духу и должныпомогать и поддерживать друг друга, — закончил свой рассказ Гарион.

— Это все? — спросил Белгарат.

— Да, и так довольно много.

— Ул еще сказал, что он с нами, — добавил Эрионд.

— И ничего более-менее конкретного о времени, когда вседолжно закончиться? — спросил старик слегка обеспокоенно.

Гарион отрицательно замотал головой.

— Нет, дедушка. Жаль, но нет.

Белгарат внезапно расстроился.

— Терпеть не могу работать по наметкам, которые невидел своими глазами, — проворчал он. — Не поймешь, где ты и что ты.

Сенедра прижалась к Гариону, несколько успокоившаяся, нопо-прежнему озабоченная.