— Зачем нервничать? Не надо.

Алиша обратилась к подруге.

— Мадам Делавинь, не боишься, что обчистит какую-нибудь твою «гостью»?

— Так ведь тогда опять на улицу пойдёт. А кого там нынче грабить?

— Откуда взяла его? Пытался тебя обшмонать?

— Всё-то ты знаешь, дорогуша, — Мадам пожала плечами. — Ну да, так и есть. Хорошо, я с товарками была, заметили.

— А сама не заметила?

— Как не заметила? Знаешь же, где я кошель ношу? А у него такие пальчики нежные. Я сразу поняла, какой талант пропадает, — Лавиния приблизилась, — дорогуша, что-то ты долго выбираешь. Хочешь — бери обоих. Всё равно сидят без дела, работы нет.

Алиша усмехнулась.

— Так они боятся меня. Пойду лучше спать.

Она было развернулась, чтобы выйти, как вдруг услышала:

— Кто это здесь боится? Зачем двое? С ней я и один справлюсь, — Ксандро схватил Сцинку за локоть. Вырвавшись, она крутанулась назад, перехватила его руку и приставила нож к горлу. Ксандро отпрянул. Сцинка его слегка порезала.

— Да что ж ты за человек такой, чуть что, сразу за нож! — взвизгнула Лавиния, попытавшись оттащить Алишу. Та не сдвинулась с места.

— Какая горячая барышня, — пробормотал Ксандро, ещё больше пятясь. Шкурник заметил:

— Зря ты, Ксандро, это же Сцинка.

— Первый раз вижу Сцинку, на сходку так и не попал, — добавил вор, слегка поклонившись.

— Да что за Сцинка? Воровка, что ль? — так и не понял Ксандро, — то ли баба, то ли зверь. Её бы отмыть.

Сцинка сама не заметила, как не то зарычала, не то зашипела. Воспоминания нахлынули. Увалень этот Ксандро даже близко не стоял с Дарком. А она теперь всех мужчин будет с убитым сравнивать? Мифический, зарезанный, теперь он может обладать любыми качествами. Какими угодно достоинствами, которые Алиша сама выдумает. Разве может кто-то сравниться с мертвецом?

— Да иди ж ты уже, Бога ради! — Лавиния вытолкнула Сцинку из комнаты, — и ты не лезь! — шикнула она на Ксандро. И тоже вышла следом.

Лавинье пора было встречать Смотрящего, так что она опять поручила Сцинку какой-то девке, которая уже и проводила её до выделенной комнаты.

Сняв часть одежды, Сцинка улеглась в кровать.

Значит, у Лавинии новая любовь? Которая же по счету? Да которая б не была, заканчиваются все одинаково. Но Лавиния упорно продолжает искать своё счастье.

Когда они встретились впервые — подругами не стали. Алиша пользовалась своим правом на тёплый угол, хотя, после раза третьего, четвёртого, решила от этого долга Лавинью освободить.

В конце-концов, сколько может стоить жизнь этого Патрика… нет, второго, как же его?

И вот однажды, стылой, звенящей ночью, когда с пустыни дул ветер, несущий пробирающий до кости холод, Сцинка вертелась в своей постели, пытаясь согреться. Утром ей нужно выдвигаться, хоть и не срочно. Донесли весточку, что в дальнем селении есть для неё клиент. Поговорить надо бы с глазу на глаз. Без верной оплаты Сцинка за дело не берётся. А с Законом шутки плохи.

Вот и думает Сцинка, как выйдет утром в холодную пустоту. Как, не разбирая дороги под ногами, пойдёт. Пески будут гулять, менять натоптанные тропки. Ориентиры на небе закроет тем же песком. И останется у Сцинки её пёсье чутьё.

А рядом кто-то выл. Сцинка решила, почудилось. Потом прислушалась. Узнала Лавинью. Вышла в коридор. Шлюха, растрепанная, в одном нижнем платье, стояла в ледяном коридоре босая.

— Сцинка! — увидела её, бросилась, как зверь. — Сцинка! Сын мой только что умер! — упавши Алише на грудь, шлюха скатилась ниже, цепляясь, но не в силах удержаться за сцинкину одежду.

— Марк умер? — переспросила Алиша, вспоминая мальчишку, с которого сама же снимала удавку.

— Не Марк! Младшенький мой! Совсем кроха, — Лавиния прерывисто задышала, хватая ртом воздух, как собака. — Не бросай меня, Сцинка. Никого в доме нет. Боюсь я одна.

— Где девки? — спросила Алиша, уже направляясь к Лавинии в комнату.

— Заработка ж нет. Не заходит никто. В город ушли клиентов искать.

— В такую погоду?

— И в такую пойдёшь, если есть нечего.

Зашли. Свёрточек лежал на кровати, прикрытый сверху худым одеялом. Детская кроватка стояла пустой. Лавиния начала рассказывать.

— Ушли все. Я со своей крошкой осталась. А тут вдруг зашёл один… джентльмен.

«Джентльмен, как же», — подумала Алиша, но перебивать не стала.

— Обслужить, кроме меня, некому.

— Так ты же… — Алиша посмотрела на сморщенного крошку. Едва ли больше ладони. — Ты родила только?

— Уже потихоньку можно, — шепнула Лавиния, осторожно подходя к кровати. — Холод такой, я крошку с собой в постель беру. А тут такое дело… И младенчика не оставишь, и джентльмена не выгонишь. Переложила крошку в кроватку. Так он кричал поначалу, а потом… понял, что помолчать надо. Умненький какой — так я сперва подумала. А как ушёл тот, ну…

— Ясно, — перебила Алиша, — не могла она уже слышать, как Лавиния, заплетаясь, произносит это «джентльмен». Присмотрелась к ребёнку. Уж что-то, а она, убийца, в состоянии отличить живое от мертвого.

Подошла ближе, прилегла на кровать. Положила свою руку ребёнку на шею, потом спустила ладонь на крохотную грудь.

— Дышит он, и сердце бьется.

— А? — Лавиния наклонилась, собирая на груди худое нижнее платье. — Как это, дышит? Уж я как прислушивалась, как трясла!

Даже Алиша слышала где-то про глубокий младенческий сон. А у Лавинии ведь это второй уже. Посмотрела на Лавинию — худая, как призрак. Ни живая, ни мёртвая. Не соображает, должно быть, ничего.

— Ложись в постель. Проснётся, есть захочет. Жив твой ребёнок, — Алиша собралась вставать. Лавиния её удержала, забираясь на постель с другой стороны. Легла рядом.

— Сцинка. Ты ангел мой. Посланный отцом небесным. Я уж думала, с ума схожу. Хотела на руки его, кроху мою, и идти куда глаза глядят.

— Бредишь, что ли? — Сцинка смотрела на свою руку, лежащую на едва шевелящемся тельце поверх накрученных пеленок.

Рука её грубая. Кожа сухая, ногти чёрные от забившейся пыли. Сколько жизней эти руки отняли, а чтобы подарить, Сцинка ни одной жизни этому миру не подарила. Кроха шелохнулся. Захотел, может, скинуть чужую руку? Сцинка улыбнулась. Лавиния спросила у неё.

— Ты чего, Сцинка?

— Какой я ангел? Где-то там, сверху, твой отец небесный над тобой смеётся.

— За эту крошку я жизнь отдам. Всё отдам, что есть у меня. Душу отдам. Веришь, нет, Сцинка?

— Как назвала хоть? А то всё крошка, крошка.