побольше. А потом и вовсе разломила птаха пополам, обнаружив внутри крохотный то ли камешек, то ли корешок размером с горошину. Светло-золотистый. В форме неправильного сердечка.

– Это вы сделали? – восхитилась, разглядывая находку.

– Природа сотворила.

– И в чём здесь смысл? – озадачилась Клавдия.

– Смысл самый простой – быть добрым переменам! – баба Оня с улыбкой тронула её за плечо. – Что сердце давит – то отступит! Изменится к лучшему жизнь. Сбудутся мечты.

– Вишь как хорошо вытянула, – подмигнула и Грапа. – Ты Оню слушай. Она точно говорит.

– Всё образуетси! Всё наладитси! – подхватил и дворовый с набитым ртом.

–Вы про события в пансионе? – не поняла Клавдия.

– Мы про всё, деточка. Мы про всё.

Глава 7

Петровна из двести шестнадцатого действительно повредилась. На все вопросы она только и говорила, что про птицу, будто бы залетевшую к ней в номер.

– Маленька-маленька, а клювик железный. Склевала глаза, что зерно. Что зерно… – монотонно повторяла старуха.

Напрасно пытались добиться подробностей – она твердила одно и тоже, иногда заходясь беззвучным смехом.

После случившегося её сразу перевели в пустующее крыло, где расположили до этого Павла с Антоном.

Вход остальным сюда был перекрыт, и отдыхающим только и оставалось, что шептаться о случившемся, выстраивая самые невероятные версии.

Запоздалый завтрак прошёл непривычно оживлённо – отдыхающие переговаривались через столики, сетуя на страшные события и возмущаясь, что им временно запретили покидать пансион.

Никаноровна ела молча, намечая в уме план дальнейших действий. Она во что бы то ни стало решила разобраться в произошедшем и теперь размышляла как лучше поступить. Посоветоваться ей было не с кем – Матрёша и Варвара на завтраке отсутствовали.

Наскоро расправившись с сырниками и компотом, Никаноровна отправилась к приятельницам сама, но в номере, как и в случае с Клавдией, никого не оказалось.

– Где ж их всех носит-то! – раздосадованная бабулька вывалилась на улицу и потрусила по привычному маршруту.

Раскланиваясь с гуляющими, она тщетно высматривала новых знакомых и злилась. Никаноровну распирало от новостей, а обсудить и посмаковать случившееся было не с кем.

Так и не встретив девчат, бабулька вырулила на дальнюю тропинку и приостановилась, расслышав неразборчивый звук.

Поначалу будто бы засвистели. После раздался лёгкий хлопок и следом – жалобный тихий стон. Стон повторился, за высокими елями кто-то заплакал тоненько, горько.

Поднырнув под разлапистые ветви, Никаноровна попала на маленькую поляну. Возле старого бревна причитал и копошился в траве давешний толстяк, которого обзывал деревенский дурачок.

– Потеряли что-то? – поинтересовалась у него бабка.

– Очки… мои очки… очки… – бессвязно отозвался толстяк.

– Да вон же они! – Никаноровна подхватила валявшуюся чуть в сторонке пропажу. – Держите!

Толстяк медленно поднял голову, уперев в бабульку пустой остановившийся взгляд.

– Эй, – невольно попятилась та. – Ты в себе, дядя? Может нюхнул чего такого? Или глотнул?

Толстяк сморгнул и промычал в ответ неразборчивое.

–Не разбираю, – с сожалением качнула головой бабка. – Приложило тебя чем? Может, стукнулся головой?

–Очки… очки… – отозвался на это толстяк.

–Вот наказание-то, – справившись с собой, Никаноровна метнулась вперёд и косо напялила очки на нос страдальца.

Тот тотчас же резко сбросил их вниз и снова захлопал руками по земле.

– Дела-а-а… – бабка задумчиво разглядывала толстяка.

Может, он инвалид по зрению? Может, и правда ничего не видит?

Как же тогда свободно гулял возле церквушки? Это был точно он, сомневаться не приходилось. Да и раньше она видела толстяка в столовой. Без сопровождения и, кажется, без тёмных очков.

– Вы видите меня или нет? – с подозрением осведомилась Никаноровна. – У вас ни трости, ни провожатого… И утром возле храма стояли. Смотрели на колокольню.

– Очки… очки… – только и раздалось в ответ.

– Н-да. Странновато это всё… Вы вот что – тут побудьте. А я за подмогой схожу, пришлю кого-нибудь за вами. – мысленно она поставила себе памятку – отправить за несчастным толстяком кого-нибудь из персонала. Но возвращаться за этим специально или самой сопроводить мужчину до номера не захотела. Очень уж не терпелось обсудить с Матрёшей и Варварой исчезновение Клавдии, и случай с глазами Петровны.

Никаноровна засобиралась уходить, да вдруг заметила, как из заднего кармана толстяковых штанин показался шевелящий безобразный комок. Это походило на скопление то ли крошечных пауков, то ли кузнечиков. Рассмотреть их было сложновато, и бабка невольно потянулась поближе.

Ком разом взлетел и, расправившись в воздухе, обернулся корявым суставчатым насекомым, смахивающим одновременно и на богомола, и на палочника. Похожие водились у Никаноровны на даче, и она боялась их до одурения.

Тварина оказалась просто огромной, ростом с хорошего страуса.

Выставив перед собой длинные, все в шипах и наростах конечности, принялась раскачиваться, словно готовясь к прыжку.

Округлые глаза злобно уставились на Наканоровну, усики затрепетали, приоткрылась широкая пасть…

Не ожидавшая такого поворота событий, бабка оцепенела от жуткого зрелища.

Тварь же, медленно пошатываясь на ходулях-ногах, пустилась в обход, словно приглядываясь к своей жертве. Она вроде бы готовилась напасть, но почему-то медлила, не решалась этого сделать.

– Помогите… – наконец удалось выдохнуть Никаноровне, да только никто не услышал её слабый призыв.

Лишь что-то твердое потянуло карман – приобретенная в храме бутылка так и осталась лежать в куртке.

Когда, сделав несколько кругов, тварь изогнулась в немыслимой позе да выставила острые шипы, бабка, словно следуя чьей-то подсказке, плеснула в неё святой водой.

Повалил дым. Запахло палёным. Страшилище издало пронзительное шипение и, скукожившись, пропало.

Некоторое время Никаноровна стояла молча. Голову словно набили ватой, сердце частило, руки тряслись. Ее только что чуть не сожрало непонятное чудовище, а вокруг ничего не изменилось. Дул легкий ветерок. Попискивали суетящиеся птицы. Где-то рядом продолжал хныкать толстяк.

Нужно было срочно бежать! Отбросив ставшую ненужной бутылку, бабка пошевелилась. Кое как оправив одежду, похромала в сторону корпусов.

О том, что тварь затаилась где-то поблизости, она совсем не думала, лишь молилась про себя, чтобы не встретиться с ней снова.

Никаноровна и не заметила, как завернула в нежилое крыло. Её никто не остановил – столик, перегораживающий проход, пустовал.

Сделав несколько шагов, бабка замерла, услышав идущий из-за двери разговор.

– Совсем ничего не помнишь? – спросил хрипловатый бас.

– Совсем. Как отрубило! – вздохнул более высокий голос.

– Вот и я так. Главное, как от машины шли – помню хорошо. И картинка перед глазами чёткая такая. Дерево помню. И вроде дом. А что дальше – провал.

– Тебе легче… – снова вздохнул высокий. – Я совсем про то думать не могу, на раз укрывает.

– И меня укрывает. Страхом берёт.

– Там что-то было, было! Только как вспомнить?

– Вот и я о том.