– Я вас трогаю, – уверенно ответила Оливия. – Что в этом странного?

– С какой целью?

Она смотрела на Тарека с непониманием:

– Мне так захотелось.

– Не надо меня трогать.

– Если мы поженимся, это может стать проблемой.

– Если мы поженимся, мы это обсудим.

– Но это неправильно, – возразила Оливия. – В нашем веке такие вещи обсуждаются до свадьбы. Или вы думаете, что наш брак будет лишь на словах?

– Это не может быть брак на словах. – Отвернувшись, Тарек пошагал обратно в центр комнаты и нагнулся, чтобы поднять футболку. – Все должно быть зарегистрировано на бумаге.

– Я не про бумаги, а про супружескую близость. Тут крайне важны сексуальная химия и совместимость.

– Важны для вас, а не для меня. Из чего я снова делаю вывод, что этот брак выгоден только вам.

Оливия не знала, что сказать. Это была игра в одни ворота.

– Да, мне это важно, – просто ответила Оливия, не желая прекращать разговор на такой ноте.

– Я тебя понял, – сказал Тарек и поправил футболку.

– Что поняли?

Она действительно не понимала его логики. Ей казалось, что мужчина не может столь безразлично реагировать на прикосновения женщины. Не то чтоб у нее был в этом большой опыт. Маркус пока что был ее единственным любовником. Но в старших классах она много флиртовала с парнями. И всегда с успехом. Уж привлечь к себе мужское внимание Оливия умела.

Так откуда сейчас это неприятное чувство, что ты стоишь, никому не нужная, и умоляешь обратить на себя внимание?

– Вы мужчина, и я ждала другой реакции, – призналась Оливия.

– Мужчины по натуре слабы. Они рабы своих желаний. А я не раб. Сейчас я глава государства. А значит, у меня не может быть личных желаний. Единственное мое желание – служить своей стране.

Оливии сделалось совсем не по себе. Будто внутри вдруг затянулся тугой холодный узел.

– Перейдем к стрижке, – предложила Оливия после недолгих раздумий. – И к одежде. Вам нужен костюм.

Ей было необходимо переключиться на что-то другое.

– Что не так с моей одеждой?

– Что носил ваш брат по разным случаям? Традиционный наряд Тахара или западные костюмы? Мне нужно понять, как составить ваш гардероб.

– Ты из тех, кому предложишь конфету, а они откусят руку, – недовольно проговорил Тарек.

Оливия широко улыбнулась. Сам того не зная, он попал в ее самое уязвимое место. Его слова можно считать своего рода сексуальной метафорой, комплиментом.

Но отказ всегда неприятен. Такова человеческая натура.

– Для этого я и здесь, – развела руками Оливия.

– Не важно, что носил брат. Я не хочу, чтоб нас сравнивали.

– С этого и начнем. Каким правителем вы себя видите?

– Нельзя быть королем для собственной радости. Я вижу себя королем, который служит, а не любуется собой.

– Вы слишком часто говорите о службе.

– Ответственность за нацию – это служба, – ответил Тарек.

Оливия изучала его взглядом. Эти резкие, точеные линии лица…

– Если вы были не согласны с правлением брата, почему не сказали ему?

– После нашего уговора это было не мое дело.

– Какого уговора?

– Что, если он оставит меня в покое, я буду защищать наш народ, – объяснил Тарек, и тень пробежала по его лицу. – Мы оба соблюдали этот уговор. Он звал меня, когда ему была нужна помощь. А я помогал. Больше от меня ничего не требовалось. Но теперь я в другом положении.

– Теперь у вас есть власть. Быть шейхом – разве это не замечательно? – изумилась Оливия. И, не получив ответа, продолжила: – Так каким вы видите свой стиль?

– Мне нет дела до такой ерунды, – отрезал Тарек.

Оливия расправила плечи, провела рукой по своему белому платью.

– Вас будут оценивать в том числе и по одежде.

– Это мне известно.

– Уже хорошо.

– Но я хочу, чтоб народ оценивал дела, а не тряпки.

Оливия опустила руки. Каждый раз, когда Тарек начинал открываться ей, между ними вырастала стена.

– Тахар ступил в новую эру, – мрачно продолжал Тарек. – Теперь мне вести мой народ.

– Я вас поняла, – кивнула Оливия. – Что ж, раз вместе мы пока что умеем только спорить, я сама позабочусь о вашем костюме. До встречи.

С этими словами она вышла из покоев тахарского шейха и поспешила в свою комнату. Ей было нужно время подумать и побыть одной. А еще взять себя в руки. Потому что действовать столь глупо еще раз она не могла себе позволить.

Вернувшись во дворец из пустыни, Тарек хранил молчание. Молчание, граничащее с безумием. Прошла неделя с приезда Оливии, а с ее появлением атмосфера накалилась еще сильнее.

Итак, она дотронулась до него в ванной. Тарек не был настолько невинным и глупым, чтобы не понять этот посыл. Он видел, какой огонь горел тогда в ее глазах.

Но он принес клятву. Матери-земле и себе самому. Он – человек одной цели, а, значит, плотские удовольствия не для него. Одно дело – еда, она нужна для выживания. Но секс…

Брошенный в пустыню подростком, Тарек научился обходиться без секса. Свою жизнь он посвятил служению цели и теперь уже не помнил день, когда навсегда отказался от земных желаний. И если воспоминания еще возвращались к нему по ночам, то желания были давно уничтожены.

И все же, когда Оливия коснулась пальцами его голой груди, это произошло. Ему захотелось вкусить этот запретный плод. Посмотреть Оливии под одежду. Вот почему он отстранился от нее. Он вдруг ощутил такую слабость, которую не мог себе позволить.

Но Оливия была права. Если они и впрямь поженятся, супружеского долга ему не избежать. Как минимум ему нужен наследник.

Но нет ничего невозможного. Вопрос лишь в приоритетах. На днях, обдумывая план своей политики, Тарек понял, что главное – не обращать внимания на Оливию. При этом он действительно ощущал ее помощь и поддержку. Теперь он с трудом узнавал собственное отражение. В зеркале уже не было хищного зверя, недавно вернувшегося во дворец. Теперь в нем отражался некто, кого действительно можно представить на троне.

Да, избегать Оливию не так сложно, но как это сделать сегодня? В день, когда она будет подбирать ему наряды. Как какой-то кукле. Она настаивала, что одежда – это важно. И глядя, как она одевается сама, Тарек начинал ее понимать.

Оливия носила тонкие элегантные платья из дорогих тканей, плотно облегающие ее обворожительные изгибы. От нее сложно отвести взгляд, Тарек это понимал. Оливия и впрямь словно манила, призывала овладеть ею.